– Ты нас когда-нибудь видел в похмелье?

– Нет, но я решил, все когда-нибудь случается в первыйраз. Ты выглядела ужасно. А потом сказала, что у тебя грипп… – Оннахмурился. – Мэг знает?

Мать покачала головой. Это ей еще предстоит. Она была вужасе от неизбежного разговора с дочерью. Мэг не собиралась в ближайшее времяприезжать домой. Значит, ей придется сказать все по телефону.

– Я собираюсь ей позвонить. – Она всю ночь об этомдумала, а сейчас, признавшись сыну, решила, что это надо будет сделатьнепременно. – Немного погодя.

– Хочешь, я сам ей скажу? – великодушно вызвалсяВим. Пэрис с благодарностью посмотрела на сына. Ей было ясно, что Питер простоне смог найти в себе силы, чтобы поговорить с детьми, и охотно взвалил на женуэту прискорбную обязанность. К тому же он знал, что у нее это получится лучше.Питер привык к тому, что она берет на себя всю ответственность за детей, иневажно, что в этот раз ей будет очень тяжело.

– В этом нет необходимости, – сказала она,улыбнувшись сквозь слезы. – Это моя забота. Такую новость я должнасообщить ей сама.

– Ладно. А я тогда приготовлю ужин.

Виму вдруг показалось, что о матери теперь некомупозаботиться, а когда он уедет учиться, она и вовсе останется одна в целоммире. Он все не мог поверить, что отец так обошелся с мамой – это было совсемна него не похоже.

– Мам, хочешь, я не поеду в Беркли?

Его соглашались принять несколько университетов Восточногопобережья. Вим лишь недавно сделал выбор в пользу Беркли и даже еще не всемуспел ответить. Как раз в эти выходные он собирался этим заняться, но руки недошли. В конце концов, какая разница, где учиться? В это трудное время он хотелбыть поближе к маме.

Однако Пэрис покачала головой:

– Я не хочу, чтобы ты менял свои планы. То, чтослучилось, никак не должно на тебе отразиться. Если папа действительно будетдобиваться развода, мне остается только подчиниться. Не можешь же ты всю жизньсидеть здесь и присматривать за мной.

На самом деле в том-то и был весь ужас. Пэрис понимала, что,когда Вим уедет, она останется одна. Навсегда. Никто больше не заглянет к ней вспальню, чтобы сообщить о своих передвижениях. Некому будет подать ей стаканводы, если она заболеет. Никто даже не узнает, что она нездорова… С кем онастанет ходить в кино, с кем смеяться? Что, если ее больше никто и никогда непоцелует?..

Перспектива была настолько страшная, что мозг отказывался еевоспринять. Сама мысль об этом повергала Пэрис в глубокое отчаяние. Даже Вим,похоже, это понял. А Питер – нет. Почему?..

Пока Вим готовил ужин, Пэрис сидела на кухне и пыталасьотвлекать его разговорами на другие темы. Но когда он торжественно водрузил настол тарелки с курицей и салатом, оказалось, что ни один из них не может ничегопроглотить.

– Извини, солнышко, – виновато произнеслаПэрис, – Что-то не хочется.

– Ничего, мам. Ты сейчас будешь Мэг звонить?

Вим ждал утвердительного ответа, поскольку тоже хотелпоговорить с сестрой. Они всегда были близки, и сейчас ему хотелось знать, чтодумает Мэг по поводу случившегося. Может, все-таки существует шанс, что отецодумается? Вим отказывался понимать происшедшее и надеялся, что Мэг ему что-топрояснит. Он никогда не видел мать в таком состоянии, и ему было страшно. Онабыла похожа на смертельно больного человека.

Пэрис хорошо понимала, что происходит с сыном. Усилием волиона заставила себя подняться наверх и набрать номер, пока Вим загружалпосудомоечную машину. Она не хотела говорить с дочерью в его присутствии. Непотому, что собиралась представить ей какую-то иную версию, а просто боялась,что при нем будет чувствовать себя скованно.

Мэг взяла трубку на втором гудке; судя по голосу, она была впрекрасном настроении. Она поведала матери, что вчера приехала изСанта-Барбары, где провела выходные, и что у нее новый ухажер. Актер.

– Ты одна, солнышко, или мне потом позвонить? –спросила Пэрис, заставляя себя говорить бодрым голосом, чтобы не выдать своегоподавленного состояния.

– Да, мам, я одна. А что такое? Ты что-нибудь хочешьмне сообщить?

Мэг приготовилась услышать что-то радостное и, когда матьсказала ей о предстоящем разводе, опешила так, что долго не могла произнести нислова. У нее было ощущение человека, у которого всех родных расстреляликакие-то подонки из проезжавшей мимо автомашины.

– Ты шутишь? – воскликнула она наконец. – Ончто, с ума сошел? Почему он это делает, мам? Ты думаешь, это серьезно?

Пэрис почувствовала, что дочка не столько напугана илиопечалена, сколько разгневана. Но если бы она видела лицо матери, то, наверное,пришла бы в не меньший ужас, чем брат. Пэрис знала, что производит жуткоевпечатление с нечесаными волосами и черными кругами вокруг глаз.

– Да, думаю, он не шутит, – откровенно призналасьона.

– Но почему?! – Снова последовала долгая пауза. –У него есть другая женщина? – Мэг была старше брата и смотрела на жизньболее трезво. За то время, что она провела в Голливуде, к ней уже успелиподкатить несколько женатиков, да и раньше такое случалось. Хотя… трудно былопредставить, что отец изменяет маме. Грозящий развод родителей казалсяневероятным. Какое-то безумие!

Пэрис знала, что может сказать дочери многое. И все-таки навопрос о другой женщине ей отвечать не хотелось.

– У папы наверняка есть причины. Он сказал, что здесьчувствует себя заживо похороненным. И хочет получать от жизни больше радости,чем могу дать я. Думаю, ему просто надоело изо дня в день возвращаться с работыи слушать о том, как мне поработалось в саду.

Пэрис чувствовала себя униженной и растоптанной и отчастивозлагала на себя вину за то, что мужу с ней стало неинтересно. Теперь онапонимала: надо было давно найти работу, наполнить свою жизнь чем-то болееувлекательным. Ведь Рэчел отбила у нее мужа потому, что с ней оказалосьинтереснее. А еще потому, что она моложе. Намного моложе. Эта мысль больнорезанула Пэрис, она почувствовала себя старухой, некрасивой и занудной.

– Мам, не говори глупостей! С тобой всегда было кудавеселей, чем с отцом. Не могу понять, что с ним случилось. И никаких намеков неделал?

Мэг пыталась разобраться, но разбираться было не в чем.Просто Питер так хочет – и все. Он хочет быть с Рэчел, а не с ней.

– Он впервые заговорил об этом в пятницу, –ответила Пэрис, испытывая облегчение оттого, что говорит с дочерью. Сейчас,получив поддержку от детей, она немного воспрянула духом. По крайней мере никтоиз них ее не винил. Этого она больше всего боялась. Ведь они могли решить, чтоона делала что-то неправильно, обращалась с их отцом не так, как следует. НоМэг очень ясно выразила свое отношение к случившемуся и расставила акценты. Онастрашно разозлилась на отца.