Семейные тайны Армстронгов - Эндрю О'Коннор

Изначально развод не должен был вызвать каких-то сложностей. Обе стороны хотели разорвать этот брак. Как всегда это бывает, проблемы возникли из-за мелочей, поэтому они собрались вместе со своими адвокатами, которые должны были попытаться избежать дальнейшего судебного разбирательства. Нико и Сьюзен Коллинз сидели друг напротив друга в кабинете в конторе адвокатов Сьюзен по разные стороны широкого стола рядом со своими юридическими представителями, каждый со своим. Адвокат Нико, Джеффри Конвей, мужчина на шестом десятке, представлял интересы их семьи уже тридцать лет. И глядя на элегантного, молодого и сверхуверенного адвоката Сьюзен, Нико надеялся, что опыт Джеффри возьмет верх над стилем и вкусом его оппонента.

— Для начала, думаю, будет правильно сделать упор на позитивных моментах, — начал Джеффри. — Нико и Сьюзен согласились на том, что им следует развестись. И они договорились, что разделят опеку над своей дочерью Алекс.

— Остается только урегулировать финансовую сторону дела, — сказала Сьюзен.

— Верно, — продолжил Джеффри. — У семьи имеется дом в Дублине с солидной ипотекой и два загородных дома, Армстронг-хаус и Хантерс-фарм, которые принадлежали семье Нико в течение многих поколений и которые он получил в наследство от своей покойной матери Жаклин Армстронг Коллинз. — Когда он произносил ее имя, на лице его появилось болезненное выражение, вызванное приятными воспоминаниями о своем старом друге, об их университетской юности в шестидесятых.

— Предложение моей клиентки состоит в том, — вступил в разговор Питер, адвокат Сьюзен, — чтобы продать Армстронг-хаус. Это обеспечит мистеру и миссис Коллинз прочное финансовое положение, а также позволит им выплатить ипотеку в Дублине и купить новый дом для Нико там же.

— Я уже говорил об этом, — с вызовом в голосе сказал Нико. — Я не собираюсь продавать дом.

Это замечание вызвало у Сьюзен раздражение.

— В этом случае нам придется продать семейный дом в Дублине. В итоге мы с Алекс будем ютиться в каком-нибудь «скворечнике», а ты всю жизнь будешь скитаться по съемным квартирам. Хорошенькая перспектива для Алекс — слоняться между нашей каморкой и твоими арендованными апартаментами!

— У нас у обоих хорошая работа, ты — журналистка, я — архитектор, — сказал Нико. — Мы сможем сводить концы с концами.

— Не хочу я «сводить концы с концами», — ответила Сьюзен. — Если продать Армстронг-хаус, мы сможем прекрасно устроить и себя, и свою дочь. Моя приятельница Джанет Долан из «Долан Окшенирс» смотрела этот дом на прошлой неделе, и она уверена, что сможет продать его существенно дороже, чем за миллион.

— Джанет Долан! — в ужасе воскликнул Нико. — Поверить не могу, что ты послала ее осматривать мой дом.

— А почему бы и нет, собственно? В своем бизнесе она лучшая.

— Реальность такова, Нико, что у вас также есть значительные долги, которые остались после ваших родителей и по которым должны отвечать вы, — вставил Питер.

— Жаклин действительно любила жить на широкую ногу, — ухмыльнувшись, добавила Сьюзен.

— Да, это так, — согласился Джеффри, улыбаясь своим воспоминаниям.

Нико предостерегающе взглянул на него, и адвокат закашлялся.

— Нико твердо намерен не продавать этот дом. Он принадлежал его семье сто семьдесят лет. И Жаклин очень любила это место.

— Что ж, в этом вся Жаклин, — сказала Сьюзен. — Она была слишком черно-белой. Либо любила что-то, либо ненавидела. Обожала французскую кухню и ненавидела итальянскую. Любила ходить на яхте и ненавидела танцевать, любила Нико — ненавидела меня!

Нико с вызовом посмотрел на нее:

— Если уж пошел такой разговор, может, тогда охарактеризуем твою семью?

Сьюзен печально улыбнулась:

— Нет уж, уволь!

Нико ухмыльнулся и кивнул:

— Мудро с твоей стороны.

Джеффри откинулся на спинку стула.

— Послушайте, Нико не обсуждает стоимость Армстронг-хауса или те выгоды, которые может принести его продажа. Он просто утверждает, что не желает его продавать.

— Мы можем обратиться в суд и добиться продажи этого дома принудительно, — заметил Питер.

Сьюзен громко вздохнула и сочувственно посмотрела на Нико.

— Чего бы нам делать не хотелось… Я хочу, чтобы ты понял, что это будет правильно, Нико. Для Алекс, для всех нас.

Глядя, как эта пара с явной симпатией смотрит друг на друга, Джеффри сказал:

— А мы вообще-то уже исчерпали все возможности сохранить эту семью?

— Да, — решительно сказала Сьюзен. — Этот брак больше не существует, потому что в нем нас трое.

— Трое? — переспросил Джеффри, в ужасе от этого неожиданного разоблачения.

— Вот именно, трое: я, Нико и его чертежная доска! — Она с укором взглянула на Нико, и оба вдруг расхохотались.

Джеффри недовольно покачал головой.

— Тогда мы должны сойтись на том, что договориться нам не удалось, и пусть все решает суд.

Сьюзен подалась вперед и заглянула Нико в глаза.

— Я знаю, что ты любишь Армстронг-хаус, Нико, но в свое время из-за него чуть не расстались твои родители.

— Именно! Поэтому-то мне и представляется, что продажа этого дома будет предательством по отношению к моим родителям и моей семье. А в будущем это станет предательством по отношению к Алекс. Это ведь и ее наследство… Кстати, почему бы нам не попросить Алекс решить судьбу этого дома?

— Алекс — всего лишь десятилетний ребенок; детям в таком возрасте не стоит задавать вопросов более сложных, чем с какой начинкой они предпочитают пиццу, — предостерег Джеффри.

— Боюсь, что я склонна согласиться с твоим адвокатом, — поспешила ответить Сьюзен.

— Это все потому, что ты знаешь: Алекс тоже не хочет, чтобы дом был продан. Она любит его так же, как и я, — сказал Нико.

— Однако мы должны быть реалистами, — ответила Сьюзен. — Что Алекс понимает в финансах или обеспечении нашего будущего — или даже просто в том, что будет лучше для ее собственного будущего?

Нико откинулся назад и задумался.

— Я всегда хотел, чтобы в один прекрасный день этот дом достался Алекс, — наконец сказал он. — Я хотел передать его ей так же, как он в свое время был передан мне — через многие поколения.

1

Метель все не утихала, заметая снегом георгианские окна маленьких магазинчиков в окрестностях Графтон-стрит в Дублине. Снег начал срываться еще этим предрождественским утром и шел целый день. Анна стояла у прилавка шляпной лавки вместе со своими младшими сестрами, Флоренс и Софией, и двоюродной сестрой Джорджиной, которая гостила у них на праздники. В магазинах было полно народу, и молодые женщины делали последние рождественские покупки.