в английских газетах лишь около 1930 года. Многие газеты, например Yorkshire Evening Post[82] в июне 1930 года, до сих пор заключали слово в кавычки, как будто нацисты были любопытным и редким экземпляром. Газета Post сообщила, что, хотя фашистские организации существовали в Австрии, Венгрии и Германии, немецкая группировка была самой слабой из трех [15]. Post попалась на уловку, которую Белл разгадал более десяти лет назад: нацистам было выгодно, чтобы враги недооценивали их мощь.

Тем не менее Post правильно заметила: «Теперь кажется, что “нацисты” и коммунисты пришли к соглашению о взаимной помощи». Это был тот самый союз, который Белл заметил 11 годами ранее, в 1919 году.

Но даже когда Гитлер был готов захватить власть, Белл увидел еще один факт, который упустили из виду Post и основная британская пресса: третьей важной частью гитлеровского движения был план расовой войны против соседей. К концу 1930 года эта новость наконец стала достоянием общественности. 13 сентября, например, газета Daily Herald[83] наконец сообщила о третьей части «нацистской» сущности: партия была «яростно антисемитской» [16]. Однако даже тогда нацисты казались маргиналами и представляли собой очередную любопытную особенность немецкой политической жизни. Несколько рассказов о них были похоронены на последних страницах и не свидетельствовали о том, что эти экстремисты могут однажды захватить Германию и начать новую мировую войну.

Белл знал, что до сватовства Шенка весной 1919 года националисты и социалисты были не столько маслом и водой, которые не могли смешаться, сколько натрием и водой, которые взрывались при соприкосновении. Когда они вцепились друг другу в глотку, каждый ослабил другого, а немецкая демократия осталась у руля. Но, объединившись, террористы превзошли демократов. Однако они по-прежнему не могли сравниться с Союзниками, поэтому держали себя в секрете.

Где обанкротившаяся Германия заработает деньги, чтобы оплатить щедрые обещания золотого века национал-социализма? Путем грабежа или «социализации» собственности евреев и других неарийских рас. Однако в присутствии британских офицеров немецкие милитаристы продолжали делать вид, что их главным врагом является коммунизм, а не демократия, евреи и другие расы. Антикоммунистический фасад был призван заставить британцев упустить истинную цель подпольных военных приготовлений Германии. Все, что нужно было сделать нацистам, – это убедить Великобританию дважды совершить одну и ту же ошибку. Как недавно показал генерал Деникин во время резни евреев в Украине – резни, которая невольно финансировалась Британией, – ненависть Лондона к Ленину проявилась в поддержке практически любой армии, которая обещала бороться с российским коммунизмом.

Предупреждение Белла о зарождении нацистско-советской дружбы подтвердилось. В начале 1920-х годов немецкие военные нарушили ограничения Версаля, спрятав оружие в коммунистической России, за пределами полномочий инспекторов по оружию. А в 1930-е годы, как пишет историк Тимоти Снайдер, «нацистские речи перепечатывались в советской прессе, и нацистские офицеры восхищались советской эффективностью в массовых депортациях» [17].

Нацисты и Советы не любили друг друга, но разделяли любовь к жестоким методам и общего врага в лице либеральной демократии. Конечно, были различия. Коммунистическая теория настаивала на том, что миром должны править рабочие, а нацистов финансировали богатые промышленники и землевладельцы. Но при небольшой корректировке мышления движения удалось совместить. Разве солдаты не были рабочими? Как заявил социалистический агитатор Уильям Лауэр, генерал Людендорф, один из первых лидеров нацистов, был «генералом рабочих» [18].

Расистский национализм Людендорфа во время Первой мировой войны, вероятно, был направлен только на расовое превосходство Германии над ее региональными соперниками. Теперь он и его приспешники мечтали о мире, которым управляют рабочие. Какие рабочие? Это будет диктатура особого типа пролетариата: расистской, жаждущей геноцида фракции немецких военных.

Белл знал, что их первой целью будут евреи и немецкая демократия, которая их защищала.

10

Парижский редактор

Ситуация может оказаться фатальной.

Уинтроп Белл в МИ-6, 1919 г.

В конце марта МИ-6 отправила Белла в немецкую Силезию, на юго-западную границу Польши. Его задачей было предотвратить начало войны. Газеты сообщали, что этот регион уже является зоной ожесточенного конфликта между польскими и немецкими войсками. Именно там А12 и должен был находиться. В Берлине в последнее время было довольно тихо.

Сотни тысяч немецких и польских солдат, регулярных и нерегулярных войск, приготовили оружие, готовые сражаться насмерть за богатые промышленные земли, которые в течение семи веков контролировались Германией, а до этого – Польшей. Чьи они были сейчас? Вопрос истории, этнической принадлежности, политики и огневой мощи.

Вскоре Белл проинформировал штаб о приготовлениях немецкой стороны: «Сообщается, что в Грауденце и Кенигсберге хранится значительное количество захваченной российской военной техники, включающей 400 000 винтовок, боеприпасов для стрелкового оружия, снарядов, нескольких грузовиков и нескольких сотен орудий».

Силезия лежала на восточных окраинах распадающейся немецкой империи и занимала 11 000 квадратных километров богатейшей земли. Составители Версальского мира в Комиссии по польским делам настаивали на передаче этой территории недавно восстановленному польскому государству. Если это произойдет, сотни тысяч немцев, ценная промышленность и богатые месторождения полезных ископаемых перейдут к древним врагам Германии.

Белл знал из своих источников, что реализация этого плана будет означать полномасштабную войну. Многие немецкие расисты ненавидели поляков. Но даже для умеренных немцев Силезия была ценным активом, который стоило защищать. Ее потеря стала бы еще одной серьезной экономической раной для страны, даже несмотря на то, что составители мирного договора в Париже все еще воображали, будто Германия способна оплатить громадные военные штрафы.

Белл пообедал в Fürstenhof. Он работал над отчетом всю ночь, закончив в 5 утра, затем поспал два часа и проснулся, чтобы подготовиться к поездке на восток. Ему нужно было просмотреть много этнологических данных. Проект договора предусматривал передачу территории, поскольку 75 % силезского населения составляли этнические поляки. Но Рудольф Надольный, центральная фигура в Министерстве иностранных дел Германии, сказал Беллу, что если он спросит местных жителей, то обнаружит, что их политические желания часто не соответствуют их этнической принадлежности. Белл не возражал против предложения выяснить это самому.

Во вторник, 29 апреля он в спешке собрал свою сумку и помчался на железнодорожный вокзал Шарлоттенбурга, где в Бреслау встретил свою попутчицу, немецкую еврейку, философа Эдит Штайн[84]. Теперь она была многообещающим молодым политиком, ведущим членом бреслауского отделения Демократической партии Германии.

Поезд из Берлина был переполнен до отказа. В рамках условий перемирия Германия передала многие из своих поездов Союзникам, что привело к отчаянной нехватке мест. Наконец Белл заметил два места, но единственный способ добраться до них – прыгнуть в окно прямо с платформы. Он потащил Штайн за собой. Кажется, она уже