Проблема заключалась в том, что для того, чтобы переворот сработал, необходимо было включить в состав Советы – потенциальные руководящие органы, состоящие из рабочих, – а официальная Британия ненавидела коммунизм (по многим причинам, в том числе из-за того, что красные убили многих союзников Великобритании среди русских белогвардейцев, а также из-за того, что Лондон опасался марксистских планов по перераспределению собственности в Великобритании и по всей империи).

Белл посмотрел на него скептически. «Но власть Советов значительно сократилась, а в некоторых частях страны они практически прекратили свое существование?»

Брейтшейд согласился. «Желание восстановить Советы является одной из основных причин, почему экстремисты готовы пойти на риск государственного переворота, если посчитают, что у них есть хоть какой-то шанс на то, что его результаты будут подтверждены Союзниками. Немедленная и радикальная социализация – единственная возможность собрать суммы, необходимые для поддержания выплат репараций хотя бы на несколько лет. Если эта социализация будет предпринята, рабочие снова начнут по-настоящему работать, а не вести “пассивный саботаж”, как сейчас».

Белла это не убедило. «Рабочие ожидают своего рода рая на земле в результате национализации, но вся прибыль от их труда пойдет на удовлетворение репараций. Положение рабочих не может быть существенно улучшено, и следует ожидать быстрого возврата к нынешнему положению».

Брейтшейд настаивал на том, что Белл недооценивает силу надежды. Национализация дала бы работникам достаточно надежды, чтобы они могли терпеливо ждать полного осуществления своих ожиданий. «Конечно, мы тоже считаем условия мира смехотворными и не ожидаем, что нам придется выполнять их более нескольких лет. Поэтому мы вынуждены работать усерднее, чем когда-либо, ради Мировой Революции».

Белл возражал. «Для тех, кто знает Англию и Америку, – сказал он, – идея о том, что эта революция произойдет достаточно скоро, чтобы спасти Германию, кажется довольно безнадежной».

«Возможно, не через два, но определенно через пять лет, – ответил Брейтшейд. – У нас тоже есть своя информация. Во Франции все уже созрело. За демобилизацией последуют неожиданные народные выступления».

Брейтшейд, как знал Белл, был одним из наиболее разумных и спокойных людей на левых позициях. И все же теперь он пытался осуществить практически невозможное. Только фантастическая серия удачных поворотов могла привести к успеху такого захвата власти.

Белл послушно сообщил о заговоре в штаб-квартиру, но посоветовал не поддерживать его: «Это была бы очень сомнительная ставка». Тем не менее к предложению стоило отнестись серьезно, поскольку оно свидетельствовало об опасной нестабильности, которую привнес проект мирного договора. Спокойные и дальновидные люди, такие как Брейтшейд, были готовы рисковать своей жизнью, ухватиться почти за нереальный шанс. Для них попытка имела смысл, поскольку хоть какое-то действие казалось лучшим выбором, чем не делать вообще ничего и смириться с неизбежной неудачей.

Белл спросил Ханки, действительно ли Союзники хотят такого «мира», при котором «гарантии выполнения условий будут практически бесполезны, а перспектива мирного дальнейшего внутригерманского политического развития значительно менее реальной».

«Чудесно красивый день» – вторник, 27 мая, когда корабль А12 пришвартовался в Англии. Белл направился в штаб-квартиру МИ-6 для срочной консультации. Время на редактирование проекта договора еще оставалось, но уже подходило к концу.

С оторвался от своих бумаг и ухмыльнулся Беллу из-под монокля в золотой оправе. Капитан поднял крышку деревянного портсигара и протянул его своему агенту. Самым насущным вопросом было: подпишут ли немцы договор? Или ему нужно подготовить Британию к войне?

Белл ответил: «Я не думаю, что правительство Германии блефует, когда говорит, что не может принять условия мира в нынешней форме». И все же они склонялись к подписанию, чтобы предотвратить худшее. Как заложник скажет похитителю что угодно, лишь бы остаться в живых.

Камминг задавался вопросом: готова ли Германия к войне? Нет, сказал Белл. По крайней мере «не на Западе, где противостоят Франция или Бельгия. Многие войска откажутся сражаться». Однако ситуация на востоке, продолжил он, была нестабильной. Самым трудным для Германии были территориальные уступки Польше. «Без плебисцита по крайней мере есть опасения, что на востоке произойдут стихийные фатальные вспышки против поляков».

Камминг кивнул. Какую позицию в этом заняли реакционные националисты Германии? Несколькими месяцами ранее, когда у власти твердо стояли демократы, источники Белла высмеивали возможность правого переворота. Но теперь никто не смеялся. «Нынешняя ситуация, несомненно, усиливает реакционистов и крайне левых, – пояснил он. – Националисты выдвигают нечестный аргумент, что революционная агитация в армии стала причиной поражения, и утверждают, что именно революция и демократия принесли Германии более жесткие условия. Если правительство их примет, это еще больше усилит реакционистов».

Левый немецкий политический теоретик Карл Каутский был прав. Он сказал Беллу, что, «если бы Союзники были как следует информированы, они бы поняли, что нынешние условия не отвечают даже их интересам» [16].

К тому времени, как Белл и Камминг подошли к концу разговора, МИ-6 явно была на той же волне. С сказал Беллу, что его следующая миссия будет в Париже, где ему нужно убедить самых влиятельных государственных деятелей мира изменить свое мнение.

А12 занял новое жилье – красивый номер в Вестминстерском особняке, менее чем в двух километрах от штаб-квартиры. В этом месте была хорошая библиотека, и он провел вечер за чтением, сидя в удобном кресле.

На следующий день он поговорил с «Барти» – вероятно, с Уильямом Бартоломью из военной разведки, – а затем пообедал с Мэй Камминг, женой С, в квартире Каммингов в Уайтхолле, примыкающей к штаб-квартире МИ-6. Внезапно вошел посыльный и объявил, что доктор Белл нужен немедленно. Он торопливо доел, и водитель отвез его на базу Королевских ВВС Кенли, расположенную в 25 километрах к югу. Ему выдали очки и пристегнули ремнями в двухместном самолете. Он все еще был в костюме. До Франции на высоте полутора тысяч километров было два с половиной часа. Красота была «незабываемая». Но Белл за нее заплатил, ненадолго оставшись «глухим». Военно-научное бюро в Орфорднессе еще не придумало, как справиться с шумом.

После чая он посетил казино на базе. Его одежда была испачкана маслом из-за полета, но для этого случая он был одет неплохо. Пятна были знаком отличия, сразу давали понять летчикам, что он очень важный человек. Он срочно был нужен в Париже.

Автомобиль доставил Белла в столицу, где он проинформировал генерала Туэйтса, директора военной разведки, и генерала Рэдклиффа, директора военных операций. Если бы разразилась новая мировая война с Германией, они бы возглавили борьбу. Белл помог им с расчетами. Более того, он показал им, как можно избежать войны.

Он пояснил, что в восточных районах Германии находятся самые опасные войска фрайкора. Ситуация там переросла в военную анархию. Кочующие ополченцы