с рабочими не собирались утихать. Промышленность была парализована. А наиболее радикальные левые выступали за политику блокирования поставок продовольствия Союзниками, чтобы вызвать голод[73]. Казалось странным совершать такую жестокость по отношению к собственному народу, но это было средством достижения цели. Они думали, что голод ускорит крах капитализма и приведет к диктатуре рабочих. На самом деле руководители не интересовались рабочими как личностями. Они просто искали надежный способ самим все контролировать.

Для немецкой промышленности забастовки, нехватка материалов и экспорта были достаточно серьезным испытанием. Еще хуже было постановление правительства, согласно которому компании должны были вернуть рабочих на довоенные должности, хотя им было нечего делать. Ратенау сообщил Беллу, что перед войной AEG выплатила 50 000 000 марок заработной платы. Теперь, весной 1919 года, долг составлял 177 000 000. Несмотря на ужасное состояние экономики, AEG могла отреагировать только резким повышением цен, что еще больше способствовало безумной инфляции в стране.

У инфляции был еще один корень, как предупредил Белл: «На местах существуют всевозможные самопровозглашенные в ноябре временные власти, которые тратят деньги как воду. Сейчас находятся в обращении 35 миллиардов бумажными деньгами наряду с муниципальными деньгами меньшего номинала. Банкиры уверяют меня, что официальной схемы реформы этой валюты пока нет».

И все же реальность оставалась невидимой для британцев. Официальная статистика Германии показала лишь незначительную инфляцию. Это была иллюзия. Официальное регулирование цен не включало уличных цен. Фактически контроль вытолкнул больше товаров на черный рынок, за пределы сферы налогообложения.

И все же Белл нашел крупицу надежды: титаны немецкой промышленности согласились с ним, что план финансового спасения, который он предложил Бордену и Британии в декабре 1918 года, все еще может сработать. Если Союзники смогут обеспечить Германию сырьем и продовольствием, промышленники смогут предложить хорошие рабочие места, что нанесло бы поражение экстремистам, лишив их рекрутов. Более того, это спасло бы демократию, дало бы стране возможность внести свой вклад в мировую экономику и в итоге сделало бы реальной выплату репараций.

Белл прибыл в свой отель в среду, 12 марта, чтобы найти телеграмму от МИ-6. Она была замаскирована под невинную записку от его редактора: «Хотел бы увидеть вас как можно скорее, верю, что мы сможем организовать желаемое интервью, надеюсь, что вы сможете вернуться на свой пост».

Он был нужен в штаб-квартире в Лондоне.

Агент А12 проник в Германию в конце февраля, уклонялся от пуль и обманывал убийц. Три недели спустя он покинул страну с прекрасно составленной картой сложной ситуации, что в сфере разведки было так же важно, как теории Эйнштейна в сфере физики. Белл знал, что мирное решение было элегантно простым: чтобы спасти либеральную демократию, Германии просто нужна была еда для рабочих и сырье для работы немецкого бизнеса. Это означало бы мир и процветание Европы.

Белл повторял классическое философское наблюдение, обновленное для современного контекста. Потребности предшествуют государству (полису), как говорит персонаж Сократа во второй книге «Государства» Платона[74].

Белл работал до 4 утра над отчетами и сборами. Он поспал несколько часов, прежде чем сесть на поезд в Нидерланды. Поездка была ужасной – вагон был грязным, вонючим и забитым людьми. Он к этому привык. Когда он пересек границу и пересел на нидерландский поезд, перемена его поразила. Еда, едва ли лучшая в Нидерландах, была намного лучше и намного дешевле, чем в лучших ресторанах Берлина.

А12 видел, как выразился Эйнштейн, «движение тел относительно друг друга».

8

Лояльность к лояльности

Лояльность к лояльности предполагает… честную игру в спорте, рыцарское уважение к противнику на войне.

Джосайя Ройс. Философия лояльности

Уинтроп Белл получил телеграмму, в которой ему предлагалось остаться в Нидерландах для получения дальнейших инструкций. Он был разочарован. Лояльность побуждала его действовать.

Но его отчеты распространялись на высшем уровне британского правительства, и начальство мудро давало ему время отдохнуть перед следующей важной миссией. Вскоре мировые демократические лидеры, собравшиеся в Париже для заключения мирного договора, обсудят информацию А12.

Большую часть воскресенья, 16 марта он проспал, только что осознав, насколько измотан. Во вторник он работал над своим «большим отчетом» и получил приказ на отплытие в Лондон. Два дня спустя он вернулся в Англию, где у него возобновился приступ бронхита. Воздух в столице, как всегда, был ужасен.

22 марта он закончил свой большой отчет и узнал, что МИ-6 отправляет его в Париж, чтобы лично передать лидерам Британской империи. Это был решающий момент, поскольку переговоры в Версале сильно отставали от графика. Лидеры колебались, потому что казалось, что у них есть достаточно времени, чтобы насладиться победой. Но А12 прибыл с катастрофическим портретом ситуации, чтобы вернуть их к реальности.

Экстремистские ополчения Германии теперь насчитывали не менее 200 000 солдат. «Зловещие элементы среди них, – сообщал Белл, – замышляли заговор». Их было слишком много, чтобы недостаточно обеспеченные и подавленные немецкие вооруженные силы, численность которых сократилась примерно до 100 000 человек, могли сражаться.

В центре Парижа Белл гулял по обезумевшему от удовольствия городу, мимо модниц с новейшими мальчишескими стрижками и шляпками с узкими полями. Яркие цветы украшали общественные парки, цветочные магазины и витрины. Репортер Westminster Gazette[75] описал эту сцену: «Роскошь и азарт уже вовлекают общество, страдающее от отдачи войны, в дикие излишества и расточительность» [1]. Только «безвкусная» женщина вышла бы в ресторан не в платье, обнажающем спину до пояса. И «весь город воняет эссенциями». The Gazette имела в виду не феноменологические эссенции, а резкие ароматы: «Парфюмеры, должно быть, довольно потирают руки». Это зрелище резко контрастировало с уравновешенным Лондоном, настолько уверенным в старых обычаях, что у него не было желания что-то менять.

Центром трудовой жизни Белла в Париже была штаб-квартира британского дипломатического представительства, расположенная в отелях Astoria и Majestic, недалеко от Триумфальной арки. По мере приближения к месту действия настроение становилось более серьезным. Мужчины приехали с мрачными лицами. Они знали, что, как бы они ни изменили политический мир, люди снова будут погибать в войнах.

Белл вышел на тротуар и увидел офицеров Скотленд-Ярда, охраняющих обе гостиницы. Попасть туда было так же трудно, писал репортер, как в «замок англичанина» [2]. Даже служащие отеля были британцами, чтобы не допускать шпионов. Белл имел необходимые пропуска и без проблем вошел.

Довоенный немецкий путеводитель описывал Astoria и Majestic как «отели высочайшего класса». В 1914 году кайзер планировал отпраздновать свое триумфальное шествие в Париж в Astoria. Ему бы не хотелось этого делать в 1917 году,