дыры в фасадах зданий. Наконец, когда в стрельбе наступило затишье, он воспользовался шансом. Он поспешил по пустой улице, изрезанной минометами, мимо искалеченных деревьев. Как он передал в следующем сообщении своему редактору, он держался поближе к стенам, проходил мимо мертвой лошади и выбирал обходные пути, чтобы избежать обстрела. Он неоднократно показывал свой специальный пропуск Министерства иностранных дел Германии, чтобы пройти мимо часовых, и в конце концов добрался до безопасного места, оставив позади звуки прерывистой стрельбы, доносившиеся из округа Веддинг.

В пятницу Белл отправился на юго-восток Берлина, чтобы прояснить «загадочную» телеграмму, которую он получил из нидерландской штаб-квартиры МИ-6 в Роттердаме. Он шел по Лейпцигерштрассе, главной улице Берлина, изобилующей величественными новыми зданиями, которые теперь превосходили по численности старые дома в стиле ренессанс. В целом улица производила приятное впечатление. Магазины на улице были элитными, хотя из-за блокады сильно обветшали. Люди толпились на тротуарах, рассматривая витрины, хотя в городе шел бой и магазины были закрыты.

Он продолжил путь мимо переполненной площади Денхофф и ее колоннады, которую архитектор Карл фон Гонтард построил в 1776 году, чтобы прикрыть старый оборонительный ров. Моцарт писал Концерт для фортепиано № 7, в Германии был мир, и казалось, что Берлину больше не нужны рвы. Это было преждевременное решение. Пока Белл шел мимо колоннад, солдаты вторжения подкрались к защитникам за площадью. Внезапно началась стрельба. Белл нашел безопасное место, где можно было скрыться от шрапнели и шальных пуль.

Он был шокирован тем, что увидел дальше. На этот раз не было ни массового бегства, ни отчаянных перебежек в поисках укрытия. Люди просто продолжали заниматься своими делами, равнодушные к стрельбе. Даже семьи с маленькими детьми твердо решили насладиться длинными забастовочными выходными.

Последние три дня боев не заслужили ни одного восклицательного знака в дневнике Белла. Однако после того, как он поздно вернулся в свой отель, он написал: «Выстрелы за площадью Денхофф – никого не волнует!» Казалось, что реакция «бей или беги» была берлинцами полностью утрачена. Себастьян Хафнер, который был школьником во время боевых действий, описал погружение города в безумие: «Вскоре мы совершенно привыкли к звукам пулеметов, легкой артиллерии и даже окопного огня и могли заинтересоваться, только услышав минометы или тяжелую артиллерию» [10]. Для берлинских мальчиков это стало соревновательной игрой: пробираться мимо знаков с надписью: «Стой! Любой, кого найдут за этой точкой, будет расстрелян».

Феноменолог-шпион доктор Белл сообщил в Лондон, что сущность Берлина изменилась в одночасье. Вчера люди заботились о спасении своих жизней. Сегодня это не имело никакого значения. Люди думали, что жизнь и смерть и все остальное стали одним целым. Как будто ничего больше не имело значения. В Германии творилось что-то странное. Что-то злое.

На следующий день Белл написал статью для британских газет в «жизнерадостном духе». Очевидно, его попросили сделать это в «загадочной» телеграмме, которую он получил из Роттердама, резиденции МИ-6, от Тинсли. Настолько загадочной, что Белл направился через зону военных действий на встречу, чтобы прояснить ее значение. В его дневнике не упоминается, с кем он встречался, но телеграмма, как оказалось, означала именно то, что в ней говорилось: чтобы распространить информацию, МИ-6 нужно было разнообразие. Некоторые читатели пропускали мрачные репортажи, потому что не хотели читать расстраивающие новости. Им хотелось более легких вещей, таких как забавные рассказы, сплетни о знаменитостях, а также о жизни членов королевской семьи. МИ-6 нужно было донести послание и до этих читателей, потому что они были в том числе избирателями.

Белл начал с более легких тем, а затем, уже после того, как привлек внимание читателя, вставил мрачные предупреждения. У него был хороший материал для вступительного монолога. Те двое солдат фрайкора, стоявшие на страже возле его гостиничного номера, в которых он буквально врезался? Они наверняка оказались там «случайно». Забавно было и то, что, когда его поезд прибыл в Берлин после полуночи, люди поздравляли его, что он опоздал «всего» на пять часов.

Между легкой частью и мрачной Беллу нужен был переход. Два дня газеты не выходили; телефоны были отключены, как и почта. «Очень успокаивающе: но их отсутствие вызывает у меня как у корреспондента чувство, странным образом похожее на угрызения совести».

А потом – самое страшное. Белл видел население настолько голодное, что, когда лошадь упала от шальной пули, «через полчаса от нее остался лишь дымящийся скелет». В нескольких битвах он наблюдал, как отчаявшиеся люди рисковали своей жизнью ради призрачных шансов. Уличные торговцы расположились на ближайшей к месту битвы обочине. Берлинцы были «людьми, полными смутного отвращения, разочарованными, голодными, готовыми на все, что может их развлечь».

Это были бедные люди, но даже зажиточные немцы «изо всех сил старались сохранить надежду». Людям нужны были еда и работа, «а в настоящее время и того и другого становится все меньше». Хуже того, началась ужасная инфляция. Цены выросли с 4 до 20 раз с конца войны, и на нижней границе этого диапазона почти ничего не было.

Тем временем богатые военные спекулянты и милитаристы становились еще богаче на гражданской войне. Часть этих денег они отправляли в качестве пожертвований во фрайкор. Демократическое правительство Германии также посылало им деньги для защиты от левых. Это позволило протонацистам закупить больше оружия и нанять больше войск. Что еще сильнее разозлило бедняков, побудив их поддержать левых революционеров. В свою очередь, напуганные богатые дали фрайкору больше денег на защиту.

Белл процитировал «старого немецкого профессора», который рассказал ему об «ужасно фаталистической» максиме масс: «Теперь все едино». Белл нарисовал эту сцену в стиле «Триумфа смерти» Питера Брейгеля Старшего. «В то время как Смерть взмахивает своей косой, а повторяющиеся эпидемии гриппа сметают самых молодых и сильных, люди тратят свои деньги на безвкусные удовольствия и ищут только отвлечения. Дикие политические идеи отравляют тех немногих лучших, что еще остались от молодежи страны, иллюзией движения духовной жизни».

Он встретил репортера из нейтральной страны, который видел ситуацию в Германии так же, как и он. Почему другой репортер не опубликовал свое мнение? Он ответил: «Английская пресса это не воспримет. Я потеряю комиссионные». Другие репортеры заявили: «Газеты просто не печатают ничего из того, что я отправляю».

«Конечно, – писал Белл в редакционной статье, – это свидетельствует не в пользу важности общественного мнения или ответственности прессы в один из решающих моментов в истории человечества» [11].

В любом случае, неверная информация, предвзятость и трусость привели к гибели людей и проложили путь к захвату Германии экстремистами. Белл призвал: «Если вы не собираетесь предать мечу