Когда-то давно Питер говорил, что, когда дети подрастут, онисмогут вволю попутешествовать вдвоем и осуществить все то, чего не могли себепозволить раньше. Но в последний год у мужа стало так много работы, что ейтеперь казалось маловероятным вытащить его куда-нибудь надолго. Он все чащезадерживался допоздна, и Пэрис оказалась в ситуации, когда и дети, и муж живутполной, насыщенной жизнью, а она – нет. С этим надо было что-то делать. Иметьмассу свободного времени и не знать, чем его занять, – эта перспектива ееуже сейчас пугала.

Несколько раз она заводила об этом разговор с Питером, но онтак ей ничего толком и не посоветовал. Сказал, что рано или поздно она найдет,чем заняться. Это она и сама понимала. В сорок шесть еще вполне можно начатькарьеру, было бы желание. Проблема заключалась в том, что Пэрис не знала, чегоей хочется. Ей нравилось жить так, как она живет: заботиться о детях и муже, повыходным исполнять все их прихоти, в первую очередь – Питера.

В отличие от многих подруг, у которых после стольких летсупружества брак трещал по швам, а то и вовсе распадался, Пэрис было грехжаловаться. Питер ее по-прежнему любил. По сути дела, с годами он стал добрее,мягче, внимательнее. Он стал более зрелым и даже внешне казался ей интереснее,чем когда они только поженились. То же самое он говорил про нее.

Пэрис и сама знала, что прекрасно сохранилась для своеговозраста – была стройной, гибкой и спортивной. С тех пор как дети подросли и унее появилось побольше времени, она чуть не каждый день играла в теннис и былав отличной форме. Зеленоглазая красавица в духе Грейс Келли с длинными прямымисветлыми волосами, она к тому же обладала превосходным чувством юмора,неизменно радовавшим друзей. Пэрис обожала розыгрыши, чем неизменно приводила ввосторг детей.

Питер по натуре был гораздо более спокойным и нераздражался, даже когда сильно уставал. К сожалению, в последний год Питерпросто горел на работе в пятницу задерживался допоздна, а иногда и в субботуненадолго уезжал в город, чтобы разгрести накопившиеся бумаги или провестивстречу с кем-нибудь из клиентов.

Пэрис это воспринимала с неизменным терпением и непредъявляла к мужу излишних претензий. Она всегда ценила его преданность делу.Именно это качество позволило ему сделать блестящую карьеру и обеспечилоуважение в деловых и юридических кругах. Пэрис считала, что не вправе винитьего в чрезмерной добросовестности, хотя, разумеется, ей хотелось бы проводить сним больше времени. Особенно теперь, когда дочь уже полгода так далеко, а сынживет своей жизнью, стремясь напоследок наобщаться с друзьями передрасставанием.

Мысль о том, как занят Питер все последние месяцы, вновьнапомнила Пэрис, что с сентября ей придется найти занятие и себе. Она ужеподумывала, не открыть ли фирму по обслуживанию банкетов, но этот вариантозначал бы работу по выходным, чего ей бы не хотелось. Пэрис считала, что всвободный день муж должен видеть жену дома.

Обойдя стол, Пэрис наведалась на кухню и проверила, все ливпорядке у поваров. К ужину ожидалось шесть человек, все друзья. Она снетерпением ждала вечера и мечтала, чтобы Питеру удалось прийти пораньше и хотьнемного расслабиться до прихода гостей.

Пэрис приняла душ и переоделась, когда в дверь спальнипросунулась голова Вима. Он пришел доложить ей о своих планах – это правило всемье выполнялось неукоснительно. Пэрис всегда знала, где и с кем проводятвремя ее дети. Она вообще была образцовой матерью и женой. Все в ее жизни шлострого по плану, все было под контролем. Во всяком случае, по большей части.

– Мы с Мэтом едем к Джонсонам, – сообщил Вим,глядя, как мать застегивает «молнию» на боку белой кружевной юбки. На ней ужебыл изящный топик и серебристые босоножки на высоких каблуках.

Вим считал, что, когда мама наряжается, она становитсянеотразимой, и сейчас с удовольствием смотрел, как она забирает волосы в пучок.Он всегда находил ее элегантной без вычурности и гордился мамой не меньше, чемона им. В том, что мама им гордится, Вим не сомневался.

Еще бы: ведь он не только был среди первых учеников, но ещеи блистал в спорте.

– У вас там вечеринка? – спросила Пэрис. –Или куда-то еще пойдете?

Она с улыбкой смотрела на сына. Красивый мальчик. И как наотца похож! К пятнадцати годам Вим вымахал до ста восьмидесяти сантиметров, атеперь, наверное, в нем все сто девяносто. Волосы как у отца, каштановые, глазатоже отцовские, ярко-синие. В последний месяц, если не два, выпускники просто сцепи сорвались, а Вим всегда был в гуще событий. Девчонки сходили по нему с умаи вились вокруг него роем, хотя он еще с Рождества гулял с одной и той жедевушкой, и Пэрис она очень нравилась. Милая девочка из добропорядочнойгринвичской семьи: мама – учительница, папа – врач.

– Да, может, потом съездим в одно место, –небрежно бросил Вим.

Вечно она лезет со своими расспросами! Они с сестрой всегдадружно возмущались, хотя в глубине души им нравился ее интерес к их делам. Вовсяком случае, не вызывало сомнения то, что мама их любит.

– К кому пойдете? – Пэрис разобралась с прическойи взяла со столика губную помаду.

– К Стейнам, – усмехнулся Вим.

Не может не спросить! Что за манера?! Он заранее знал, какойвопрос сейчас последует.

– Родители будут?

Пэрис до сих пор была не готова пускать куда-то сына безприсмотра взрослых. Считала это верной дорогой к беде. Когда Вим был поменьше,она всегда звонила хозяевам, чтобы убедиться, что он не соврал. Но в последнийгод все-таки сдалась и теперь верила сыну на слово. Временами, конечно, он всеже пытался навешать ей лапшу на уши. Как говорила сама Пэрис, его дело –наплести с три короба, ее дело – вывести его на чистую воду. У нее был тонкийнюх, а он в большинстве случаев говорил правду и редко доставлял материволнения.

– Да, родители будут, – сказал Вим, закатив глаза.

– Хочется верить. – Она многозначительно взглянулана сына и рассмеялась. – Но запомни, Уильям Армстронг: если ты мне наврал,я спущу тебе шины и выброшу ключи от машины в мусорный бак!

– Да уж знаю. Говорю тебе, родители будут.

– Хорошо. Когда тебя ждать?

В их семье комендантский час еще не был отменен, даже длявосемнадцатилетних. Пэрис считала, что, пока Вим живет с ними, он долженподчиняться заведенному порядку, и Питер с ней соглашался. Он одобрял еестрогость к детям, в этом между ними царило единство, причем всегда. У них вообщеникогда не возникало разногласий по поводу воспитания детей. Как, впрочем, и вовсем остальном. Их брак был вполне безоблачен, если не считать легких ссор,возникавших, как правило, из-за какой-нибудь ерунды – типа незапертой двери вгараж, пустого бензобака или не отправленной вовремя в стирку сорочки подсмокинг, без которой невозможно пойти на торжественное мероприятие. Однакотакие промахи с Пэрис случались нечасто, она была безупречно организованнымчеловеком. Питер всегда мог на нее положиться.