Из всех ста сорока человек, проживавших в Уэйкфилд-Парке,только для Виктории было сюрпризом, когда вечером за ужином к ней присоединилсямуж.

– Ты сегодня остаешься дома? – вырвалось у нее с изумлениеми облегчением, когда он уселся во главе стола.

Он пытливо посмотрел на нее.

– У меня сложилось твердое впечатление, что ты именно этогои добивалась.

– Да, – призналась ревнивая жена, одновременно спрашиваясебя, достаточно ли хорошо она выглядит в изумрудно-зеленом платье, и горячожелая, чтобы он не сидел так далеко от нее – на противоположном конце длинногостола. – Только я не была уверена, что ты согласишься. То есть… – Оназамолчала, так как О'Мэлли отошел в это время от буфетной стойки и понес к нимподнос с двумя хрустальными бокалами, наполненными игристым вином. Да и,пожалуй, бесполезно было продолжать этот разговор с Джейсоном, сидевшим затридевять земель от нее.

Она тяжело вздохнула, когда О'Мэлли решительно направилсяпрямиком к ней со странным блеском в глазах.

– Ваше вино, миледи, – сказал он и «случайно» смахнул бокалс подноса, устроив на скатерти прямо перед дамой небольшую лужицу.

– О'Мэлли! – вскрикнул Нортроп, стоявший на своем посту убуфета, откуда обычно следил за тем, как обслуживают хозяев.

О'Мэлли ответил ему взглядом невинного простака, с шумомотодвинул стул леди Виктории, помогая ей встать, и проводил ее к другому концустола, где сидел Джейсон.

– Пожалуйста, миледи, – промолвил О'Мэлли с видомраскаивающегося грешника, пододвигая для нее стул рядом с хозяином. – Сиюсекунду я подам вам вина. А потом приведу в порядок скатерть на том концестола. Как нехорошо пахнет разлитое вино! Лучше сидеть подальше оттуда. Непойму, как я мог быть таким неуклюжим, – добавил он, разворачивая льнянуюсалфетку и передавая ее Виктории. – В последнее время у меня побаливала рука,по-видимому, в этом все дело. Можете не беспокоиться – ничего серьезного,просто ноет в том месте, где у меня давным-давно был перелом.

Виктория расправила юбки и сочувственно улыбнулась.

– Мне очень жаль, что у вас болит рука, мистер О'Мэлли.Затем О'Мэлли обернулся к лорду Филдингу, собираясь также попотчевать егобаснями о своей неуклюжести, но у него пересохло во рту, когда он встретился сбезжалостным проницательным взглядом хозяина и увидел, как тот многозначительнопробует пальцем лезвие столового ножа, как будто проверяет, хорошо ли оннаточен.

О'Мэлли потянул воротник рубашки, будто он его душит,прочистил горло и торопливо пробормотал:

– С-сейчас я принесу вам другой бокал, миледи.

– Леди Филдинг не употребляет вина к ужину, – протянулДжейсон, но потом в раздумье спросил:

– Или ты изменила своим привычкам, Виктория?

Она отрицательно покачала головой, озадаченная немой сценой,произошедшей между Джейсоном и беднягой О'Мэлли.

– Но думаю, что сегодня я немного выпью, – добавила она,пытаясь сгладить возникшую неловкость.

Затем слуги удалились, оставив хозяев в одиночестве посредиугнетающего великолепия огромной столовой. В комнате повисла напряженнаятишина, нарушаемая временами лишь постукиванием золотых ножей и вилок о тарелкииз лиможского фарфора. Виктория с ужасом ощущала это молчание, прекраснопонимая, насколько Джейсону было бы веселее в Лондоне, нежели здесь, с ней.

К тому времени, когда тарелки были убраны и они ожидалидесерт, ее уныние перешло в отчаяние. Дважды она пыталась нарушить барьермолчания, делая замечания на такие невинные темы, как погода или отменноекачество блюд. Ответные реплики Джейсона были вежливы, но настолько коротки,что не вдохновляли на дальнейшую беседу.

Виктория ковыряла ложкой в блюдечке, понимая, что нужночто-то предпринять, причем как можно быстрее, так как с каждой минутой разрывмежду ними увеличивался, с каждым днем становился все глубже, грозя тем, чтоскоро уже вообще ничего нельзя будет исправить.

Но тревога и уныние оставили ее, когда О'Мэлли торжественновнес десерт. С широкой улыбкой поставил он перед ними небольшой чудесный торт,украшенный двумя скрещенными цветными флажками – британским и звездно-полосатымамериканским.

Джейсон глянул на торт и перевел холодно-изумленный взглядна взявшего на себя миротворческую миссию лакея.

– Надо думать, у миссис Крэддок сегодня особо патриотическоенастроение? – Под недовольным взглядом хозяина О'Мэлли мигом растерял всю своюИгривость, и глаза его приобрели затравленное выражение. – Или этот символдолжен напомнить мне, что я женат?

Лакей побледнел.

– Что вы, милорд. – Он выждал, все больше бледнея подвзглядом хозяина, пока наконец Джейсон не отпустил его коротким кивкомголовы."

– Если это должно было символизировать наш брак, – с мягкойиронией сказала Виктория, – то миссис Крэддок следовало украсить торт не двумяфлагами, а двумя скрещенными шпагами.

– Согласен, – сухо ответил он, не обращая больше внимания наторт и потянувшись за бокалом.

Казалось, Джейсону совершенно безразличны сложившиеся междуними отношения, и Виктория, не в силах больше ждать, сама затронула стольволнующую ее тему:

– Меня это не устраивает! – Она посмотрела прямо на мужа,сидевшего с непроницаемым видом. – Джейсон, пожалуйста.., я хочу, чтобы междунами все было иначе.

Ей показалось, что он чуть-чуть удивился, хотя, как обычно,и виду не показал. Лишь откинулся на спинку стула и перевелспокойно-иронический взгляд на ее лицо.

– Ты не могла бы уточнить, что имеешь в виду? Его голосзвучал так отстранение, с таким безразличием, что волнение Виктории усилилосьеще больше.

– Во-первых, я хочу, чтобы мы снова стали друзьями. Ведьпрежде мы могли поболтать и посмеяться вместе.

– Давай поболтаем.

– А есть ли что-нибудь, о чем бы ты хотел со мной поболтать?– серьезно спросила она.

Дж??йсон поглядел в ее не правдоподобно прекрасное лицо иподумал: «Я хотел бы узнать, почему тебе нужно напиться до чертиков, прежде чемты ляжешь со мной в постель. Хотел бы выяснить, почему от моего прикосновениятебя мутит». Но сказал он совсем другое:

– Да нет, пожалуй.

– Ладно, тогда начну я. – Поколебавшись, она спросила:

– Как тебе нравится мое платье? Это то самое, которое тызаказал для меня у мадам Дюмосс.