Мамочка, помоги - Алёна Русакова

Алёна Русакова

Мамочка, помоги

– Мамочка, помоги! – услышала Алена Ивановна в трубку.

Сердце материнское сжалось от предчувствия беды:

– Что случилось, доча?!

Что там случилось, зареванная дочь ответить внятно не смогла, и Алена Ивановна птицей помчалась через весь город к роднулечке. Сначала бегом до остановки. Там впрыгнула в подоспевшую маршрутку и целых «полгорода» сидя у окошечка, переживала, что там у молодых на этот раз стряслось.

Но обо всем по порядку.

Дочь, Тамарочка, полгода назад вышла замуж.

С зятем, считала Алена Ивановна, им всем повезло очень. Таких парней нынче уж нет, такие только во времена рыцарей жили. Ваня – умный, добрый, красивый и обеспеченный. И Алена Ивановна его с детства, еще мальчиком большеглазым, знает. Потому он ей почти родной.

Так вот, значит, полгода назад свадьбу пышную сыграли. Со сватами Алене Ивановне тоже, чрезвычайно повезло! Лояльные, щедрые, квартиру молодым подарили. Молодцы!

И все бы хорошо, да стала вдруг ни с того ни с сего, дочь-кровинушка, Тамарочка, собственному супругу нервы мотать!

Всегда тихая, да прилежная была, а тут на тебе – как с цепи сорвалась. На мужа эта бывшая тихоня-Тамарка орет. Ванька-зять как ни силился, как ни старался сор из избы не выносить да молчать, а прибежал, прямо к ней, Алене Ивановне, тёще своей, жаловаться.

***

Входная дверь в квартиру молодых была не заперта, и Алена Ивановна забежала в нее с разбегу:

– Доча?!

– Тут я! Мама! – послышался громкий плач, и Алена Ивановна понеслась сломя голову на голос дочи.

– Что случилось?! Мама пришла, доча, мама тут! – огласил квартирку громкий женский крик.

Зареванную дочку Алена Ивановна вытащила из ванной. Та плакала в уголочке между ванной и унитазом. Умыла красавицу, увела в кухню, поставила на плиту чайник и отпоила горячим чаем.

– Теперь рассказывай, что случилось, – перешла к расспросам женщина.

– Он на меня так посмотрел! – громко пожаловалась Тамара маме.

– Как?!

– Не так!

– А как надо было? – задрожала чашка в руках мамы.

– Ну я просто знаю, что он подумал! Он знаешь, подумал, но не сказал!

– Что? Что подумал то?

– Он подумал, но не сказал о том, что считает меня толстой! – захлебнувшись слезами, пожаловалась на мужа дочь. – Но я намёк его поняла! Просто, когда мы в гости к Грише с Яной ходили, он попросил меня короткую юбку не надевать, мол у меня – ноги толстые!

– Нормальные у тебя ноги! – воскликнула Алена Ивановна. – Так. Что еще он тебе посмел сказать?

– Он… В-общем, дело не в нём! – умоляюще посмотрела на мать Тамара. – Во мне дело…

– Так.

Алёна Ивановна кивнула головой, затем хлопнула себя по груди. Достала таблеточки из внутреннего кармана пиджака и сунула целых две себе в рот. Одну протянула дочке.

– Всё. Я спокойна. Теперь продолжай.

Дочь, Тамарка, вскочила. Убежала в спальню. И вернулась оттуда с ворохом какой-то рванины в руках.

– Это что? – вздохнула мама.

Дочь закусила свою пухлую губку и покаянно свесила голову.

– Я просто нервничала сильно! И нечаянно всю одежду ему изрезала!

***

– Вот это еще можно попытаться подшить, – задумчиво разглядывала дыры на свету в мужских брюках Алена Ивановна.

Потом отшвырнула эти брюки в гору разодранного тряпья. Которое на выброс.

– Мама! – капризно вскричала дочь, сидящая на полу у груды тряпья. – Что мне теперь делать?!

Алена Ивановна побегала по комнате взад-вперёд. Потом остановилась и руками развела:

– А что делать! Выбрасывать всё придётся!

– А что я Ваньке теперь скажу?! – вскричала дочь.

– Скажи: прибиралась в шкафу. А у тебя там…

– А там моль всё погрызла! – вскочила с пола и радостно подхватила девушка.

– Что-то вроде такого. Так. Я привезу вещи, – походила по комнате Алена Ивановна. – Заеду в секонд хэнд и там вещей на твоего Ваньку наберу, чтобы было что на вешалки пока развесить. А ты – молчи! – погрозила она пальцем дочери. – Даже если явные доказательства вдруг всплывут! До последнего отпирайся! Ты поняла меня, дочь?!

Алена Ивановна работала продавцом на рынке, овощи продавала. График – ежедневный. Трудно. А тут дочь, с "пустяками" названивать повадилась.

Вот и сейчас телефон Алёны бесперерывно "тренькал", нервируя женщину.

– Что Тамар? – отпустив покупателя, схватила трубку женщина.

– Мам, – дрожащим голосом произнесла дочь.

Свет для Алёны Ивановны в глазах померк.

– Что опять?

– Мы с Ваней поругались, – принялась всхлипывать в трубку дочь, – Он уехал а я… Мне так плохо, мама! Ты сможешь приехать?

Алена Ивановна зажмурилась и вдохнула воздух. Выдохнула.

– Доча. Может быть, ты сама приедешь? – предложила она. – Я работаю. И так каждый день к тебе ношусь.

– Ну да, – всхлипнула дочь. – Для тебя же работа важнее дочери. Вот не будет у тебя дочери и будешь спокойно работать.

– Сейчас приеду! – почувствовав по голосу кровинушки неладное, вздохнула Алена.

– Манька! Присмотришь за лавкой? – снимая с себя фартук на ходу, подбежала к соседней лавке с мясом.

– Опять? – удивилась Марья. – Снова дочь? Вот ты сбежишь, а мне опять на две лавки разрываться придется! Вчера знаешь сколько народу за овощами понабежало?

– Манюнь, прошу тебя, я заплачу! – дрожащими руками вынула из барсетки купюру Алена.

– Да ладно уже, беги, – недовольно отмахнулась от денег Марья.

– Ой спасибо, Марьюша, выручила! – швырнула за прилавок фартук и помчалась на всех парах женщина.

***

– Мама, мне очень плохо сейчас! – покачала головой зареванная Тамара.

Алена Ивановна, вытаращив глаза озиралась, оглядывая комнату.

Окно пластиковое в комнате треснуто.

Горшки с землей по углам валяются. Шторы, оторванные, валяются на полу, но это мелочи. В двери – стекло выбито. И что самое страшное – телевизор разбит.

И посреди комнаты валяется палка от пылесоса. Орудие, видимо, которым тут все и крушили.

– Чт-чт-т-то это? – застучали зубы со страху у Алены Ивановны. – Ванька буянил что ли?

– Если бы! – закрыла лицо ладошками Томка. – Не знаю, мама, что на меня нашло!

– Ты?! – отвисла челюсть у женщины.

Тамара уткнулась лицом в коленки и глухо заплакала.

– Доченька, ну так же нельзя! – умоляюще поглядела Алёна на дочь и грохнулась на пол рядом на коленки.

Села, прижала к себе дочь. Вытерла ей слезы глаз и прибрала волосы.

– А ему меня можно было выводить? – жалостливо расплакалась девушка. – Мама, я правда не знаю, что на меня нашло! Мы поругались, он кулаком о стену ударил. Понимаешь! О чем это говорит? О том что это пока он стену бьет. Потом будет бить меня!

Алена Ивановна цокнула языком и покачала головой.

– Бог с тобой, что ты такое говоришь!

– Ну он то ушел, мама! Сел в свою машину и укатил. А я… А меня