и подумал:

  - Большинство из них разъехались, потому что вы так долго канитель тянули.

  Но ответил:

  - Они разделились, и теперь мы следим за одним мотоциклом.

  - Разрешаю стрелять.

  Дейв сказал, что нужно использовать «Хеллфайер». Но я боялся стрелять «Хеллфайером», вместо этого выстрелил из 30-миллиметровой пушки.

  Ошибка. Я попал в мотоцикл. Один человек упал, вероятно, погиб, а вот второй спрыгнул с мотоцикла и побежал в здание.

  Мы летали кругами, связались с наземными войсками.

  - Ты был прав, - сказал я Дэйву. - Надо было использовать «Хеллфайер».

  - Не переживай, - ответил он. - Ты ведь это первый раз.

  Еще долго после возвращения на базу я прокручивал в уме эту ситуацию. Я и раньше бывал в битвах, и раньше убивал, но это был самый непосредственный мой контакт с врагом. Раньше военные действия были более обезличены. А сейчас - увидел цель, нажал на спусковой крючок, огонь.

  Я спросил себя, что я чувствую.

  Травма?

  Нет.

  Грусть?

  Нет.

  Удивление?

  Нет. Я полностью был к этому готов. Выполнял свою работу. Для этого мы и тренировались.

  Я спросил себя, не бессердечен ли я, не утратил ли чувствительность. Задался вопросом, не связано ли отсутствие у меня реакции на это событие с давно укоренившимся амбивалентным отношением к смерти.

  Нет, не думаю.

  Это простая математика. Плохие парни наносили вред нашим парням. Наносили вред миру. Если этот парень, которого я только что убрал с поля боя, еще не убил британских солдат, он вскоре это сделает. Убрать его - значит спасти жизни британцев, сохранить британские семьи. Убрать его - значит, меньше мужчин и женщин будут забинтованы, как мумии, и транспортированы домой на больничных койках, как парни в моем самолете несколько лет назад, или раненые мужчины и женщины, которых я навещал в Селли-Оук и в других больницах, или храбрая команда, с которой я совершил марш-бросок на Северный полюс.

  Так что моей главной мыслью в тот день, моей единственной мыслью было сожаление, что с контрольного пункта нам не ответили раньше, не выдали разрешение открыть огонь быстрее, чтобы мы могли убрать остальных семерых.

  И всё же, и всё же. Прошло время, я обсуждал это с другом, он спросил:

  - Не повлияло ли на эти твои чувства то, что эти убийцы были на мотоциклах? Это ведь - любимое транспортное средство папарацци всего мира.

  Могу ли я честно ответить, что, когда я преследовал толпу на мотоциклах, ни одной частицей своей души я не отождествлял этих людей с толпой на мотоциклах, преследовавшей «мерседес» в парижском туннеле?

  Или с толпой на мотоциклах, преследовавшей меня уже тысячу раз?

  Я не смог ответить.

  54.

  Один из наших дронов следил за военными учениями талибов.

  Вопреки расхожему мнению, у талибов хорошее вооружение. С нашим не сравнится, но хорошее, эффективное - если его правильно использовать. Часто проходили учения в пустыне, инструкторы демонстрировали новейшее вооружение из России и Ирана. Вот что, кажется, засек дрон. Урок стрельбы.

  Зазвонил красный телефон. Мы отставили кружки с кофе и отложили джойстики приставок. Побежали к «Апачам», быстро полетели на север на высоте двадцати пяти тысяч футов.

  Начало темнеть. Авианаводчики приказали держаться нам на расстояниии восьми километров.

  В сгущающихся сумерках мы едва могли разглядеть район цели. Просто какие-то движущиеся тени.

  Мотоциклы у стены.

  Нам приказали ждать.

  Мы летали и летали кругами.

  Ждали.

  Затаили дыхание.

  И вот поступил сигнал: урок стрельбы закончился. Вперед. Пли, пли, пли.

  Инструктор, приоритетная цель, ехал на мотоцикле, один из его учеников - сзади. Мы подлетели к ним, засекли, что они едут на скорости 40 км/ч, у одного - горячествольный пулемет ПКМ. Я держал палец на курсоре, смотрел на экран, ждал. Вот! Нажал на один спусковой крючок, чтобы выстрелить лазером системы целеуказания, и на другой, чтобы выпустить ракету.

  Джойстик, с помощью которого я стрелял, был очень похож на джойстик от приставки PlayStation, на которой я только что играл.

  Ракета попала почти в колеса. Как по учебнику. Именно туда меня учили стрелять. Если слишком высоко, снесете ему полголовы. Слишком низко - попадете в грязь и песок.

  Отель «Дельта». Прямое попадание.

  А теперь я выстрелил из 30-миллиметровой пушки.

  Там, где только что был мотоцикл, теперь было облако пламени и дыма.

  - Отличная работа, - сказал Дэйв.

  Мы полетели обратно в лагерь, проанилизировали видео.

  Идеальное убийство.

  Еще немного поиграли на приставке.

  Рано легли спать.

  55.

   «Хеллфайером» сложно попасть точно в цель. «Апачи» летят с такой головокружительной скоростью, что сложно прицелиться. Но это другим сложно. А я достиг такой высокой точности, словно бросал дротики в пабе.

  Мои цели тоже двигались быстро. Самый быстрый мотоцикл, в который я попал, ехал со скоростью 50 км/ч. Мотоциклист, командир талибов, который весь день приказывал стрелять по нашим позициям, сгорбился над рулем и оглядывался на преследующий его наш вертолет. Он специально ехал через деревни, чтобы использовать мирное население в качестве живого щита. Старики, дети - для него это просто реквизит.

  Единственная возможность для нас -эти минутные промежутки времени, когда он ехал от одной деревни к другой.

  Помню, как Дэйв крикнул:

  - У тебя осталось двести метров, или снова неудача.

  То есть, через двести метров этот командир талибов снова спрячется за очередного ребенка.

  Дэйв сказал:

  - Слева от тебя - деревья, справа - стена.

  - Роджер.

  Дэйв перевел наш вертолет в положение «пять часов», опустился на шестьсот футов. Сейчас...

  Я выстрелил. «Хеллфайер» попал в мотоцикл и отбросил его на небольшую лесопосадку. Дэйв направил вертолет к деревьям, и сквозь клубы дыма мы увидели огненный шар. И мотоцикл. А тела нет.

  Я был готов снова выпустить 30-миллиметровый снаряд, прочесать местность, но не видел никого, кого можно было бы атаковать с бреющего полета.

  Мы кружились и кружились. Я начал нервничать.

  - Дружище, неужели он скрылся?

  - Вот же он!

  Пятьдесят футов справа от мотоцикла: тело на земле.

  Подтверждено. Мы улетели.

  56.

  Трижды нас вызывали в это заброшенное место: ряд бункеров, выходящих на оживленное шоссе. Разведка донесла, что там обычно собираются талибы. Они приезжали на трех развалюхах, привозили РПГ и пулеметы, выбирали позиции и ждали, когда на дороге появятся грузовики.

  Наводчики засекли, что талибы взорвали как минимум один конвой.

  Иногда их было полдюжины, а иногда - тридцать. Талибы, ясно как день.

  Три раза мы туда летали, и все три раза не получили разрешение открыть огонь. Так и не узнали, почему.