себя частью команды.

  Когда мы приземлились в лагере «Бастион», я понял, что здесь я - не совсем свой парень. Некоторые нервничали, их воротники были более тесными, кадык - больше. Я помню это чувство, но в этот раз я словно вернулся домой. Я отсутствовал более четырех лет, но всем назло наконец-то вернулся. В звании капитана. (Со времени моего первого срока службы меня повысили).

  Условия проживания у меня теперь были лучше. Фактически, в сравнении с моим прошлым назначением, тут был просто Лас-Вегас. К пилотам относились - из песни слов не выбросить, все здесь так говорили - по-королевски. Мягкие постели, чистые комнаты. Более того, комнаты были действительно комнатами, а не траншеями или палатками.

  Нам дали неделю, чтобы изучить окрестности «Бастиона» и прийти в себя после джет-лага. Другие жители «Бастиона» были рады помочь и показать территорию.

  - Капитан Уэлс, вот здесь - уборные!

  - Капитан Уэлс, а вот здесь вы найдете горячую пиццу!

  Это немного напоминало школьную экскурсию, но накануне своего двадцать восьмого дня рождения я сидел в своей комнате и составлял список, и вдруг включилась сирена. Я открыл дверь и выглянул из комнаты. Во всех комнатах коридора открылись двери, из них выглядывали головы.

  Прибежали оба моих телохранителя. (В отличие от предыдущего срока службы, на этот раз у меня были телохранители, главным образом потому, что здесь для них было подходящее помещение и они могли раствориться в толпе военных: я жил среди тысяч других). Кто-то сказал:

  - Нас атакуют!

  Мы услышали взрывы вдали, возле самолетных ангаров. Я бросился к своему «Апачу», но телохранители меня остановили.

  - Там слишком опасно.

  Мы услышали снаружи крик:

  - Приготовиться! ПРИГОТОВИТЬСЯ!

  Мы надели бронежилеты и стояли в дверях, ожидая дальнейших приказов. Я два раза проверил бронежилет и каску, а один из моих телохранителей всё время бубнил:

  - Я так и знал, что это случится, я так и знал, я всем говорил, но никто меня не слушал. Заткнись, говорили они, а я им говорил, я им говорил, что Гарри пострадает! Иди к черту, говорили они, и вот в какой переплет мы теперь попали.

  Он был шотландцем и заметно картавил, часто говорил, как Шон Коннери, в обычных обстоятельствах это было очаровательно, но теперь он говорил, как Шон Коннери. у которого паническая атака. Я прервал его рассказ о том, как его постигла судьба непонятой Кассандры, и попросил приглушить звук.

  Я чувствовал себя просто голым. У меня был мой 9-миллиметровый, а вот SA80A заблокирована. Со мной мои телохранители, а мне нужен мой «Апач». Мой вертолет - единственное место, где я чувствую себя в безопасности и полезным. Мне было необходимо полить нападавших огнем, где бы они ни находились.

  Снова взрывы, еще громче. Окна задрожали. Теперь мы увидели пламя. Американские «Кобры» грохотали сверху, всё здание вздрогнуло. «Кобры» горели. «Апачи» горели. Ужасный рёв заполнил комнату. Мы чувствовали страх и ощущали прилив адреналина. Но мы - пилоты «Апача», больше всего нам нетерпелось сесть за штурвал.

  Кто-то напомнил мне, что «Бастион» размером с Рединг, как мы доберемся отсюда к вертолетам без карты, когда по нам палят?

  И тут мы услышали сигнал отбоя.

  Сирены умолкли. Шум вертолетных винтов затих.

   «Бастион» снова в безопасности.

  Но ужасной ценой, как мы узнали. Двое американских солдат погибли. Семнадцать британских и американских солдат ранены.

  Весь этот и следующий день мы восстанавливали картину событий. Талибы надели американскую форму, прорубили дыру в заборе и прокрались на территорию базы.

  - Прорубили дыру в заборе?

  - Нда.

  - Зачем?

  Если вкратце, из-за меня.

  Мне сказали, что талибы искали принца Гарри.

  Талибан сделал заявление: принц Гарри - наша цель. И дату нападения тоже выбрали очень тщательно.

  Заявили, что назначили дату на мой день рождения.

  Не знаю, поверил ли я этому.

  Я не хотел верить.

  Но одно несомненно - талибы узнали, что я нахожусь на базе, они знали о мельчайших подробностях моей службы из британских газет, которые беспрестанно писали об этом всю неделю.

  51.

  После нападения заговорили о том, что нужно удалить меня из зоны военных действий. Снова.

  Мне была невыносима эта мысль. Думать об этом - слишком ужасно.

  Чтобы не думать о такой возможности, я погрузился в работу, втянулся в рабочий ритм.

  К счастью, у меня было жесткое расписание: два дня плановых военных операций, три дня ОВГ (очень высокой готовности). Иными словами, сидим вокруг палатки и ждем, когда нас вызовут.

  По виду и ощущениям палатка ОВГ напоминала комнату в университетском общежитии. Коллективизм, скука, беспорядок. Тут стояло несколько потрескавшихся кожаных кушеток, на стене висел большой британский флаг, всюду валялись снеки. Мы проводили время, играя в FIFA, выпивали галлоны кофе, листали мужские журналы. («Loaded» был довольно популярен). А потом раздавался сигнал тревоги, и моя студенческая жизнь вместе со всеми остальными этапами моей жизни оказывалась где-то за миллион миль отсюда.

  Один из парней сказал, что мы - прославленные пожарные. Он был прав. Мы никогда толком не высыпались, никогда полностью не расслаблялись, всегда были готовы идти в бой. Мы могли попивать чай, есть мороженое, плакать из-за девушки, болтать о футболе, но наше восприятие всегда было обострено, наши мускулы всегда были туго натянуты в ожидании тревоги.

  Сигнал тревоги мы получали по телефону. Красный, простой, никаких кнопок, никакой шкалы набора, просто корпус и трубка. Звонок у него был старинный и абсолютно британский: «Брррамс». Звук был мне смутно знаком, но сначала мне не удавалось его идентифицировать. В конце концов я понял. Звук был точно такой же, как в бабушкином телефоне в Сандрингэме, на ее большом столе в огромной гостиной, где она отвечала на звонки между партиями в бридж.

  В палатке ОВГ нас всегда было четверо. Два летных экипажа по два человека. Пилот и наводчик. Я был наводчиком, а моим пилотом был Дэйв - долговязый, сложение бегуна на длинные дистанции, в общем, он именно бегуном и был. У Дэйва были коротко остриженные черные волосы и ярко-коричневый загар.

  Еще более яркая черта Дэйва - глубоко загадочное чувство юмора. По несколько раз в день я спрашивал себя: «Неужели Дэйв это всерьез? Или это сарказм?». Я никогда не мог определить точно. Думаю, со временем я бы разгадал этого парня. Но я его так и не разгадал.

  Услышав звонок красного телефона, трое из нас бросали всё и бежали к «Апачам», а четвертый отвечал на звонок и узнавал детали военной операции от