2013 года я осматривал разрушения, вызванные ураганом «Сэнди», с губернатором Нью-Джерси Крисом Кристи. Губернатор подарил мне тонкое руно, и пресса назвала это...попыткой губернатора заставить меня одеться. На самом деле Кристи назвал это так же. Журналист спросил у него, что он думает о моем пребывании в Лас-Вегасе, и Кристи поклялся, что, если бы я провел весь день с ним, «никто бы не обнажался». Эта фраза вызвала много насмешек, поскольку Кристи славится своей тучностью.

  Перед поездкой в Нью-Джерси я полетел в Вашингтон, встретился с президентом Бараком Обамой и первой леди Мишель Обамой, посетил Арлингтонское национальное кладбище, возложил венок к могиле Неизвестного солдата. Я возложил уже дюжину венков прежде, но в Америке эта церемония отличалась. Вы возлагаете венок на могилу не один, вместе с вами его возлагает солдат в белых перчатках, а потом вы на мгновение кладете руку на венок. Этот дополнительный этап, это сотрудничество с другим, живым солдатом глубоко меня тронуло. Положив руку на венок, я понял, что у меня начинается истерика, мой разум заполонили образы мужчин и женщин, с которыми я служил. Я думал о смерти, ранах и горе, о провинции Гильменд, об урагане «Сэнди» и туннеле «Альма», и не понимал, как другие люди справляются со своей жизнью, пока меня мучают сомнения, смятение - и что-то еще.

  Я спрашивал себя, что именно?

  Печаль?

  Оцепенение?

  Я не мог найти подходящее слово. А поскольку слово не было найдено, у меня просто кружилась голова.

  Что со сной творилось?

  В целом американское турне длилось пять дней - настоящий вихрь. Так много впечатлений, лиц и замечательных моментов. Но, возвращаясь домой, в самолете я думал лишь об одном эпизоде.

  Остановка в Колорадо. Мероприятие под названием «Воинские игры». Нечто вроде Олимпиады для раненых солдат, участвовали двести мужчин и женщин, и все они стали для меня источником вдохновения.

  Я наблюдал за ними вблизи, видел, что эти соревнования - важнейший момент в их жизни, видел, что они максимально выкладываются на соревнованиях, и спрашивал их...как?

  Спорт, отвечали они. Самый прямой путь к исцелению.

  Большинство из них были спортсменами от рождения и сказали мне, что эти игры подарили им редчайшую возможность заново открыть и выразить свои физические таланты, несмотря на раны. Благодаря этому их раны, психологические и физические, исчезли. Возможно, лишь на мгновение или на один день, но этого было достаточно. Более чем достаточно. Как только вы заставили рану исчезнуть хотя бы на мгновение, она больше вас не контролирует - теперь вы конролируете ее.

  Да, подумал я. Я понял.

  Так что, возвращаясь домой, я снова и снова прокручивал в памяти эти игры и спрашивал себя, можем ли мы организовать что-то аналогичное в Британии. Вариант этих «Воинских игр», но, возможно, там будет больше солдат, больше рекламы и больше призов для участников. Я набросал заметки на листе бумаги, и когда мой самолет садился, у меня уже была основополагающая идея.

  Параолимпийские игры для солдат всего мира! В лондонском Олимпийском парке! Где только что прошли лондонские «Олимпийские игры»!

  При полной поддержке и содействии Дворца. Возможно?

  Большой вопрос. Но я чувствовал, что накопил некий политический капитал. Несмотря на Лас-Вегас, несмотря на минимум одну статью, в которой меня изобразили каким-то военным преступником, несмотря на мою сомнительную историю непослушания, британцы, кажется, в целом воспринимали Запасного положительно. У них было чувство, что я нахожусь на своем месте. Кроме того, большинство британцев относились к военному сообществу положительно, несмотря на непопулярность войны. Конечно же, они помогут любой попытке помочь солдатам и их семьям.

  Первый шаг - убедить Королевский попечительский совет, который контролирует мои благотворительные проекты, а также - проекты Уилла и Кейт. Это наш фонд, так что я сказал себе:

- Без проблем.

  Календарь был на моей стороне. Начало лета 2013-го года. У Кейт и Уилла через несколько недель родится ребенок, так что некоторое время они не будут заниматься делами фонда. Значит, в разработке не будет никаких проектов. Примерно семь миллионов фунтов просто лежат там без дела. А если идея Международных воинских игр будет реализована, это повысит показатели фонда, простимулирует спонсоров и сторицею пополнит счета фонда. Когда Уилл и Кейт вернутся к делам на постоянной основе, дел еще будет очень много. Так что, собираясь представить свой проект, я был очень уверен в себе.

  Но когда настал день презентации проекта, я был уже не столь в себе уверен. Я понял, как сильно этого хотел - ради солдатов и их семей, но и для себе тоже, скажу честно. Из-за этого внезапного волнения я не смог выступить так хорошо, как мог бы. Но всё-таки справился, и попечительский совет дал добро.

  Меня переполняли эмоции, я бросился к Уиллу, ожидая, что он тоже будет взволнован.

  Уилл был просто возмущен. Ему хотелось бы, чтобы я сначала согласовал это всё с ним.

  Я ответил, что просто полагал, что с ним уже всё согласовали другие люди.

  Он жаловался, что я потрачу все средства Королевского фонда.

  Это просто абсурд. Я захлебывался от возмущения. Мне сказали, что для проведения игр нужно всего лишь полмиллиона фунтов, это - крупица из средств фонда. И вообще, деньги поступят из фонда «Эндевор», филиала нашего фонда, который я создал специально для восстановления ветеранов. Остальное - деньги жертвователей и спонсоров.

  Что происходит? Не понимаю.

  А потом я понял: Боже мой, соперничество братьев.

  Я закрыл глаза рукой. Неужели мы это еще не проехали? Целый Наследник против какого-то Запасного? Не поздновато ли уже для этой утомительной детской игры?

  Но даже если нет, даже если Уилл настаивает на конкуренции, на превращении наших братских отношений в некую частную Олимпиаду, разве не обладает он недосягаемым перевесом? Он женат, у них будет ребенок, а я в одиночестве ем над раковиной еду на вынос.

  Над папиной раковиной! Я до сих пор живу с папой!

  Игра окончена, чувак. Ты победил.

  61.

  Я надеялся на чудо. Думал, что это сложное и благородное задание - организация Международных воинских игр - выведет меня на новый этап моей послевоенной жизни. Но это так не работало. Вместо этого, день ото дня я всё больше погружался в лень. В безнадежность. В растерянность.

  К концу лета 2013-го года у меня были проблемы - слабость и апатия чередовались с ужасными паническими атаками. Моя официальная жизнь - это пребывание на публикн, я должен стоять перед людьми, говорить речи, разговаривать, давать интервью, а теперь я