— А вон там, видишь на берегу какой-то домик…Не знаю, может быть, охранника, а может, спасателя. Только там нет никого.

— В том-то все и дело. Заходите, гостидорогие, чаю попейте с ватрушками… У нас двери открыты. — Послышался неприятныйсмех.

Незнакомцы дошли до кустов, что росли у входав дом, и спрятались в них. Я по-прежнему не видела незваных гостей и не имелавозможности их разглядеть, а потому все так же ловила каждое слово.

— Наверно, у них здесь просто не бываетникаких преступлений. Арабская страна все-таки. Как говорится, в Багдаде всеспокойно. Это только мы, российские головорезы, сюда можем приехать, пострелятьда потоптать землю. А вообще, ты знаешь, меня просто поразило, что тут такохраны мало. Молоток всегда такой предусмотрительный был, а тут что-то совсемоблажался.

— А на хрена здесь охрана, сюда люди отдыхатьедут. Я же тебе говорил, тут никогда ничего не случается. Это же страна, гдепросто нашествие туристов. Здесь люди купаются, загорают и радуются жизни.Расслабляются, одним словом, после трудной работы. Такие, как Молоток, сюдавообще редко приезжают. Они каждого шороха боятся. Молотку и подумать в лом,что по его душу сюда кто-то приехать может. Нам его легче в Москве завалить,чем ехать к черту на кулички. Сюда и ствол-то попробуй провези. Хорошо еще, чтоу тебя тут жена гидом на фирме несколько лет работает и у нее концы есть, аесли бы их не было? Что тогда? Тогда бы мы здесь черта с два что нашли, потомучто здесь ничего нет, кроме наркоты, конечно. Я вообще никогда не видел, чтобынаркотой так спокойно торговали, а тут прямо в аэропорту продают. Нам бы такиепорядки!

— Так зачем же мы сюда тащились? Сам жеговоришь, что в Москве Молотка завалить легче.

— Легче-то легче, но здесь спокойнее в томсмысле, что здесь меньше улик и всего прочего. А ихние менты? Это ж вообщекурам на смех. Небось в своих длинных хламидах, как бабы.

— Тут в хламидах только в деревнях ходят.

— А вот и нет. Здесь каждый так прикинут.

— Но менты, вернее полицейские, точно так неодеваются.

— Еще скажи, что они офигеть какиепродвинутые.

— Продвинутые не продвинутые, но кое-что всвоем деле петрят.

— Я бы себе тоже такую хламиду прикупил.

— На кой черт она тебе сдалась?

— Да так, по дому ходить.

— Хорош гнать. Может, ты еще их национальнуюкосынку прикупишь?

— А почему бы и нет, и кальян в придачу. Будукак бедуин.

— Я тебе говорю, хорош гнать. И все же хорошо,что Спартак решил Молотка именно здесь убрать. На чужой земле.

— Это точно, здесь легче следы замести, потомучто здесь нормальных следаков нет и никогда не было. Молоток и представить себене может, что по его душу из нашей необъятной Родины приехать могут. ВМоскве-то он всегда начеку, в последнее время даже охрану нанял.

— Разве Молоток с охраной ходит?

— Я же тебе толкую, что в последнее время он сдвумя охранниками прогуливался.

— Надо же, а я и не знал.

— Они за ним везде ходили. Наверно, даже всортир. Я всегда говорил, что чем круче Молоток поднимается, чем большегодостигает, тем больше в нем становится лажи. А нынче он вообще озверел. Даже нежелает знать, где ваши, где наши. Живет так, как ему хочется.

— Говорят, он с бабой сюда прилетел?

— А что за баба-то? Эта его дура Кира?

— Говорят, другая.

— Ловко же Молоток устроился. С однойвстречается, с другой на курорт едет.

— Так ведь эта Кира замужняя.

— А та, которая с ним прилетела, что за баба?

— Да я ее в глаза не видел. Обыкновеннаяшлюха. Кто ж еще с Молотком-то полететь может? Обычная шлюха, падкая на деньги.Нынче, сам знаешь, все бабы продажные, за лавэ хоть на Северный полюс полетят.

— А бабу мочить будем?

— Конечно, будем. Фигли нам ее в живыхоставлять. Шлюха не шлюха, а язык и глаза у нее есть. В любой момент может нассдать с потрохами.

— А если в доме еще народа полно?

— Значит, будем мочить всех, кто есть.

— Так это же трупов сколько. Слышишь, тамженские голоса? Там, по-моему, баб человек двадцать.

— А нам на кой черт нужны женские голоса?!

— У нас установка уничтожить всех, кто есть вдоме.

— Боюсь, что там больно баб много. Слышишь,сколько женских голосов?

— Ну и хер с ними. Нормальные бабы в это времяспят или книжки читают, а ненормальные поют и танцуют. Мне лично вообще никогоне жалко, а уж баб и подавно.

— Послушай, а чего у тебя голос такой?

— Акклиматизация. Колбасит меня чего-то.

— Еще бы. Люди по нескольку днейакклиматизируются, а мы с тобой всего на сутки прилетели. Что, сильно колбасит?

— Сильно.

— Домой вернешься, отлежишься. Температураможет подпрыгнуть — как-никак, а дома снег, мороз. Но ничего, если организмздоровый, все будет хоккей.

Мужчины замолчали, а я прислонилась кдеревянной стенке веранды, закрыла глаза и постаралась быстро собраться смыслями. Я сразу поняла, что Молоток — это Анатолий и что эти двое приехалисюда, чтобы его убить. Тут же я вспомнила, как Анатолий покупал у Махмедаоружие. Выходит, он покупал его не для того, чтобы защититься от ковбоя, асовсем для других целей. Ковбой тут ни при чем, и Анатолий никогда не верил вего существование. Он купил оружие для того, чтобы защитить свою жизнь, потомучто он что-то чувствовал и чего-то ждал…

— Послушай, а ты точно знаешь, что Молоток вдоме?

— Конечно, ведь мы же сами видели, как он внего заходил. Приехал откуда-то вместе со своей девкой и арабом. Только араб вдом заходить не стал, сразу уехал. Молоток вдвоем с девкой в дом вошел.Послушай, а тебе его девка странной не показалась?

— Показалась, и не просто странной, апсихованной.

— Смотри-ка, мы с тобой мыслим в одномнаправлении.

— Еще бы. Если бы мы с тобой в одномнаправлении не мыслили, то мы бы вряд ли с тобой сработались.

— Конечно, психованная, в шубе ходит в такуюжару.