— Только не удивляйся и не говори, что этоужасно, что нехорошо подсыпать лекарство в спиртное пьяным мужикам. Ради Бога,уволь меня, от выслушивания подобного.

— Да Анатолий и так скоро отключится. Он ужееле сидит. Его шатает из стороны в сторону. Куда ему еще снотворное-то?! Ещенемного — и он уснет среди своих подушек. Ты же прекрасно видишь, что он не всебе, что он в дупель пьяный. Он даже спьяну стал катить бочку на мою подругу,сказал, что она его обворовала и сбежала. А я Лену прекрасно знаю. Она в жизничужого не возьмет.

— Но ведь кто-то взял у него эту десяткубаксов, — не моргнув глазом сказала я.

— А может, ее и не было вовсе? — как ракраскраснелась девушка. — Может, она ему спьяну померещилась? Посмотрим, как онзаговорит, когда протрезвеет. Маша, а зачем ты хочешь усыпить Анатолия?

— Затем, что я хочу зайти в его спальню,забрать свои документы и деньги, уехать в аэропорт и утренним рейсом улететь вМоскву. Я знаю, что сейчас он мертвецки пьян, но я хочу подстраховаться.

Я посмотрела на часы и взволнованно вздохнула.

— Время у меня еще есть. А когда я заберу своивещи и деньги, я дам тебе сто долларов. Подумай, ведь это совсем неплохо. Сто долларовза пачку снотворного.

Видимо, мои слова подействовали на Катерину.Она кивнула головой, сходила к себе в комнату и принесла мне пачку каких-тотаблеток.

— Тут четыре таблетки. Ты две подмешай, а тосердце не выдержит. Четыре не подмешивай.

— Я бы ему все четыре подмешала. Ты уверена,что сердце не выдержит?

— Ни в коем случае этого не делай. Может,сердце-то и выдержит, если оно у него очень сильное, но страшное отравлениегарантировано. И неизвестно, чем это закончится. Я тебя умоляю. А то ты еготраванешь и улетишь, а я с ним что делать буду?

— Хорошо. Я пошутила.

— Спасибо.

— За что? — нервно усмехнулась я.

— За то, что ты его травить не будешь. Японимаю, конечно, что он тебя достал, но травить его ни в коем случае нельзя.Надо быть благоразумной. Думаешь, он меня не достал? Еще как достал! Ты дажепредставить себе не можешь. Конечно, меньше, чем тебя, но все равно. По-моему,он уже всех достал. Я еще никогда не встречала человека, который умеет так всехдоставать…

— А это сильное снотворное?

— Очень.

— Тогда по рукам. Перед отлетом я дам тебеобещанную сотню баксов. Извини, Катя, я могла бы и больше, но у меня денег вобрез. Осталось только на билет.

— Я понимаю.

Катя кивнула головой и, услышав, что сновазазвучала музыка, побежала к танцующим девушкам. Я повертела пачку снотворногов руках и отправилась на кухню, чтобы растолочь лекарство. Вынув две таблетки,я посмотрела на оставшиеся две и, вздохнув, оставила их в покое. Если бы неКатя, я бы не раздумывая скормила Анатолию всю пачку, но Катерина сама меняпредупредила, и я решила не рисковать. Когда две маленькие таблеткипревратились в белый порошок без малейшего запаха, я достала две пустые рюмки,сбегала к себе наверх за бутылкой джина и разлила джин по рюмкам. Затемспрятала оставшиеся две таблетки в карман джинсов и, посмотрев на часы, понесларюмки туда, где царило веселье.

Сев рядом с Анатолием, который лихо водилплечами в такт музыке, я протянула ту самую рюмку, куда было подмешаноснотворное, и, мило проговорила:

— Я предлагаю выпить.

Анатолий усмехнулся и взял предложенную емурюмку.

— Что это на тебя нашло? Чего ты так ангельскизапела?

— Просто захотела с тобой выпить.

— А за что пить-то будем? — Голос Анатолия былполон ехидства.

— Как за что? За перемирие. С этой минуты я завсе тебя простила, так и ты за все меня прости. Так что, за мир?

— За мир и дружбу народов! — пьяным смехомрассмеялся мужчина.

— За мир и дружбу народов.

Я поднесла свою рюмку к губам и хотела ужебыло ее выпить, но Анатолий сморщился и принялся нюхать свою.

— А что пить-то будем?

— Джин, — нисколько не смутилась я.

— Джин?!

— Ну да. Очень хороший, дорогой. Лесом пахнет.Вернее, елочными иголками.

— Лесом? А ты что, по лесу соскучилась?

— Соскучилась. И по лесу, и по снегу, и попроблемам, которые остались в Москве.

— А вот я по своим проблемам вовсе даже несоскучился. У меня их там столько, что тебе и не снилось. Я бы еще целый векими не интересовался.

Я выпила свою рюмку до дна и наигранноулыбнулась.

— Хороший джин. Вкусный.

— Вообще-то я джин не люблю. Я бы лучшевискарика выпил.

— Ну, за перемирие можно выпить. Я же некаждый день тебе такие тосты предлагаю.

— Ты считаешь, что мне нужно выпить эту рюмку?— Пьяный Анатолий сверкнул в мою сторону недобрыми глазами и еще разпринюхался.

— Конечно. Я же свою выпила, — слегкапобледнела я. — А зачем ты ее нюхаешь? Я же тебе говорю, что елочными иголкамипахнет. И почему ты так на меня смотришь?! Что я тебе сделала? Я простопринесла тебе рюмку, чтобы выпить с тобой за мир.

Анатолий оглушительно расхохотался и вылилсодержимое рюмки на подушки, покрытые национальным узором. Затем заглянул в ужепустую рюмку и швырнул ее в стену. Рюмка со звоном разлетелась на тысячиосколков.

— Хоть бы таблетки нормально растворила,дрянь! Я теперь из твоих рук в жизни ничего не возьму. Что, думаешь, ты самаяумная? Как бы не так, я тебя насквозь вижу. Пошла отсюда, пока я тебясобственными руками не задушил! И не думай, что если я пьяный, то я дурак. Меняжизнь многому научила, и пьяный я соображаю ничуть не хуже, чем трезвый. У менямозг никогда не отключается, а если бы он у меня хоть изредка отключался, томеня бы уже давно убили. А на тот свет мне еще рановато. Я не знаю, что ты мнетам подмешала, снотворное или яд, и не хочу это знать. Мне это по барабану.Сейчас я тебе ничего не сделаю, но после этого вечера не жди от меня пощады. Яс тобой потом поговорю, в спальне. И не вздумай пытаться бежать. Ребята изохраны предупреждены. Если они тебя поймают, то тебя тут же будет трахать араб!Убежать тебе не удастся! Забудь о побеге!