Не снимая банного халата, я прилегла на дивани включила телевизор. В голове зрел план предстоящего побега: я прекраснопонимала, что три недели в этом ужасном доме я просто не выдержу. Если Анатолийдойдет до кондиции, то он вырубится прямо в гостиной и продрыхнет в ней доморковкина заговенья. Для страховки я могу подсыпать в его бокал какого-нибудьснотворного, и тогда мне уже ничто не помешает покинуть дом. Мой паспорт и моиденьги находятся в его комнате, куда я совершенно спокойно смогу войти и точно также спокойно их забрать…

Я хотела было закрыть глаза и немноговздремнуть, но о каком сне можно было говорить, если на первом этаже дома дикозавывала восточная музыка.

— Что они там колонки что ли на полнуюмощность включили, — пробурчала я сама себе под нос и положила подушку наголову. Пролежав так около двух минут, я бросила подушку на пол, дотянулась добутылки с джином, налила себе рюмку и принялась медленно из нее потягивать.

Через полчаса я поняла, что уже просто не могулежать колодой и, скинув банный халат, переоделась в легкие джинсы и цветастуюмайку. Выйдя из своей комнаты, я хотела было войти в спальню Анатолия запаспортом и деньгами, но подумала, что еще слишком рано, что еще не пришло моевремя. Спустившись вниз, я заглянула в гостиную, где веселье было в разгаре, ипосмотрела на совершенно пьяного Анатолия. Он сидел прямо на полу, средимножества маленьких подушек, в национальном халате с восточным орнаментом,хлопал в ладоши и смотрел на танцующих девушек. Увидев меня, он махнул мнерукой и оглушительно заорал, стараясь перекричать такую же оглушительнуюмузыку.

— Маня! Пойди сюда! Веселье только начинается!Хватит там наверху одной сидеть! Ты только посмотри, как у нас здесь здорово!Красота! Ты только посмотри, как у нас здесь весело! У меня прямо духзахватывает! Я уже тысячу лет так не отрывался!!!

Я наигранно улыбнулась, прошла через весь зали села на пол рядом с Анатолием. Анатолий слегка меня обнял и прокричал мнепрямо в ухо:

— Маня, ты смотри, какие телки классные! А вону той, которая справа, смотри какие сиськи! А жопа! Красота! Телки все как наподбор! А как сиськами-то трясут, а бедрами! Мне всегда нравились восточныетанцы, есть в них что-то такое, от чего душа из груди выскакивает! Ой, Маня, уменя от таких танцев сейчас ширинка треснет! Тяжело себя сдерживать, когдатаких баб видишь!

Я посмотрела на стоящий на подносе чайник иналила себе чашечку чаю. Анатолий чокнулся со мной рюмкой виски и уже не таквесело сказал:

— Давай за нас с тобой выпьем. Правда, ты мнесегодня нагрубила, и я за такие дела должен был хорошенько тебя наказать, ну даладно, прощаю. Я же знаю, что ты это не со зла сказала, а за Махмеда на меняобиделась. Ты же просто погорячилась. Ну скажи, ты ведь погорячилась?

— Погорячилась, — кивнула я головой ипринялась пить свой чай.

— Я тоже так подумал. Но мы же с тобой решили,что кто старое помянет, тому сама понимаешь… Маня, а ты чего брюки-то надела?Ты ж вроде недавно в банном халате была.

— Не могу же я в банном халате к столу выйти.

— Ерунда, ты к столу можешь хоть голякомвыйти. Тут все схвачено, за все заплачено. Я за эту виллу такие бабкиотстегнул, что я теперь тут царь и бог. Мы можем устанавливать свои порядки.

— Нормы приличия ни за какие деньги неотменишь.

— Ты не права, Маня, за деньги в этой жизнивсе можно сделать, а уж отменить какие-то там нормы приличия тем более.

— Я не Маня, я Маша, — поправила я мужчину.

— Ну, как знаешь. Маня тоже красиво звучит.

Анатолий был настолько пьян, что с трудомудерживал равновесие. Я наблюдала за тем, как он пьет виски, и мысленно молилаБога о том, чтобы он выпил как можно больше.

— Машка, а ты что штаны-то надела? — не могуспокоиться пьяный Анатолий.

— А что я, по-твоему, должна была надеть?

— Иди попроси у этих девок костюм. Потанцуйдля меня. Я хочу посмотреть, как ты это делаешь.

— Я не умею, — резко ответила я.

— А ты попробуй.

— Я не умею, — повторила я еще болеераздраженным голосом.

— Так пойди поучись.

— Желания нет.

— Для меня у тебя должно всегда быть желание.

— Какой к черту костюм, если у меня все тело всиняках и ссадинах. Мне даже на люди стыдно показываться.

— Загоришь, и не будет видно твоих синяков иссадин. В следующий раз будешь себя вести нормально, я тебя пальцем не трону.Но пылинки уже никогда с тебя сдувать не буду, ты это учти. Облажалась тыпередо мной. Очень сильно облажалась.

Поставив чайник на поднос, я дождалась, покамузыка закончится и девушки возьмут пятиминутный перерыв. Затем подошла кзапыхавшейся, вытирающей пот со лба Катерине и быстро проговорила:

— Катя, у меня к тебе дело. Пойдем выйдем напару минут.

— Куда? — не поняла меня девушка.

— Да куда хочешь, только подальше от Анатолия.— Я украдкой взглянула на пьющего мужчину и перевела взгляд обратно на девушку.

— Пойдем выйдем.

Как только мы вышли в коридор, я заметнозанервничала и быстро заговорила:

— Катя, ты сказала, что у тебя есть аптечка.Так есть или нет?

— Есть, — кивнула головой ничего не понимающаяКатерина.

— Замечательно.

— Что замечательно? Что у меня есть аптечка?

— Вот именно. А у тебя там есть какое-нибудьхорошее сильное снотворное? Ну скажи, есть или нет?! Это вопрос жизни и смерти.

— Но ведь Толя дает тебе какое-то снотворное,— удивилась девушка. — Оно на тебя не действует?

— Нет. Мне нужно что-нибудь посильнее.

— Маша, ты сейчас все равно не уснешь, что быты ни принимала. Слишком громко орет музыка, а тише мы бы и рады сделать, ноТоля не велит. Он велел включить музыку на полную катушку. Мы и сами непонимаем, как он до сих пор не оглох.

— Катя, мне нужно сильнодействующееснотворное, — сказала я уже настойчивее. — Ты мне скажи, у тебя оно есть?

— А для кого?

— Для Анатолия.

— Для Анатолия?! — Катя заметно побледнела ишироко раскрыла глаза.