– Обязательно! – пообещала Жанна горячо.

Потом мы с Михаилом, разбирая все по дням, пришли к выводу,что помешало как раз быстрое выздоровление Аркадия. Хотя инфаркт обширный, ноАркадий к вечеру ходил по палате, на другой день прогуливался по коридору, а натретий день его выписали. Вернулся почти вприпрыжку, Жанна сразу же заговорилао чипе – контролере сердца, Аркадий от контролера отказался, но намониторинг согласился.

Договорились на операцию по установке такого чипа на понедельник.Затем перенесли на пятницу, потом сдвинули еще на три дня, и хотя операцияпустяковая, теперь грудную клетку давно не вскрывают, все через крохотныепроколы, но что-то да мешало, а когда наконец подошел день по установке чипа,Аркадий наткнулся в Интернете на тревожное сообщение одного из хирургов,специалистов по опухолям.

Оказывается, в ряде случаев такие инородные тела становятсямишенью для всех сил организма, которые стараются его вытолкать, как занозу. Ноесли это не удается, то организм обволакивает такой предмет плотной капсулой.Беда не только в том, что эти чипы становятся слепыми и глухими, а что капсуламожет стать зародышем быстро прогрессирующей опухоли.

– Это еще что? – сказал он нервно. – Рак?.. Так отнего избавиться потруднее, чем от инфаркта!

Я возразил:

– Ты не горячись, не горячись. Во-первых, газетчикинаверняка все приукрасили и сгустили краски. Надо увидеть заявление самогохирурга, как оно есть, а не в пересказе Рабиновича, который по телефону напеларию Поваротти. Во-вторых, не сказано, что чип обязательно капсулируется, иначеих бы не ставили вовсе. Во-третьих, капсула только может стать зародышем, но незначит, что станет обязательно…

Он потряс головой.

– Нет, нет и нет!.. Другие по десять инфарктов переносят, ивсе как с гуся вода!.. У меня только первый, к тому же сейчас из инфарктавывести, как два пальца… об асфальт. Нет, Володя, ты не уговаривай. Сам весьочипенный, вот и других совращаешь… Я уж лучше пока обожду окончательныхрезультатов.

– Д?? не так все и страшно, – сказал я, – тыпосмотри…

– И смотреть не буду, – отрезал он. – Они так,гады, спешат друг перед другом, выпендриваются, кто быстрее сообщит, ктобыстрее запустит в производство, а то, что не до конца проверенное, – ихне волнует! Им побыстрее бабки срубить. Я что, дурак? Я все вижу.

Я развел руками. По его логике я либо дурак, что поддался надешевые приманки жуликов от медицины, либо жалкий трус, что хватается за всеновинки фармакологии и медоборудования.

– Ладно, – сказал я наконец, – каждый выбирает посебе.

Он сказал с некоторой досадой:

– Я не знаю, чего ты, как с цепи сорвался! Был же такойспокойный, осторожный. Ну прямо пескарь! Всегда семь раз отмеришь, прежде чемрезать… А сейчас бросаешься на все это непроверенное и очень опасное. Нет, тутты не прав.

Возразить нечего, он прав. В самое деле, вся современнаяфармакология – непроверенная и опасная. Проверенное и безопасное разве чтоаспирин да анальгин, да и то не на все сто: вдруг кто через год откроетпугающие свойства, а весь это вал лекарств и добавок, спешно и в погоне заприбылью выброшенных на рынок, – очень опасно.

Однако… есть ли альтернатива?

Второй инфаркт застиг Аркадия в лесу, когда ушел собиратьгрибы. Будь это в городе, на улице или в транспорте, помощь оказали бымгновенно, но он ненавидел «вонючий город» и старался при любой возможностивыбраться на дачу, с восторгом описывал выезды на природу, нетронутую инезагаженную, рассказывал, какая у них чудная глухомань, человека на сто верстне встретишь, а зайцев, белок и всевозможных диких птиц – видимо-невидимо…

Нашли его уже остывшим, Жанна опухла от слез, мы утешали,как могли, что-то редеют наши ряды, а ведь еще и старость не пришла, что-торано начинаем уходить из жизни. Хотя, конечно, статистические семьдесят летпотому и средняя продолжительность жизни, что одни живут до девяноста, а другиемрут в двадцать. Вот и получается, что получается.

Я посмотрел на скорбные лица, вдруг почудилось, что у всеходна и та же мысль: мол, Аркадий помер в семьдесят лет, значит, я проживудольше среднестатистического. Не проживете, мелькнуло у меня с пугающейясностью. Скорее всего, и я не проживу, но только потому, что приму не тотпрепарат или окажется с обратным эффектом, а вот вы просто пройдете свойжизненный срок, отведен­ный вам природой – тупой и слепой, что не отличаетвас от червей или тараканов, – и помрете от старости как раз в то время,когда наберетесь и знаний, и опыта, и возможностей что-то полезное сделать…

Коля баймил, баймил, баймил, в его квартире виртуальные мирыстановились все изощреннее, насыщеннее, бабы всякий раз новые. В отличие отМихаила он не страшится заглядывать в инструментарий, сам модифицировал, хотя,конечно, как рядовой юзер, может разве что поменять скин и формы, второе делаетс особенным удовольствием. Да, разработчики, преимущественно мужчины, в этомпостарались на славу, заложили в прилагаемый редактор такие возможности, чтолюбой еще на стадии покупки начинает ронять слюни.

Он часто приглашал в гости, обычно я увиливал, хотя и понимал,что может быть истолковано как «зазнался», «они ж теперь генералы», но когдаКоле исполнилось семьдесят, круглая дата, я прямо с работы отправился к нему наюбилей.

Автоматика распознала меня и пропустила без расспросов, чтозначит, допуск у меня высокий, могу приходить в любое время без предупреждения.Правда, если бы я приходил в самом деле без предупреждения, Коля наверняка бывсе-таки ввел какие-то ограничения.

Дверь в квартиру распахнулась, в большом просторном залеобнаженная женщина занимается с гантелями, еще две стоят перед нею, тоже голые,комментируют. Одна оглянулась, взвизгнула, застеснявшись, и, придерживаяладонями огромное прыгающее вымя, убежала мелкой трусцой, не забывая мощновилять из стороны в сторону могучими розовыми, как у младенца, ягодицами.Вторая оглянулась и, глядя на меня крупными лиловыми глазищами,поинтересовалась, что я предпочту: чай, кофе, соки или ее…

Я сделал легкое волевое усилие, подключая дополнительноезрение, хмыкнул. Женщина, что занимается с гантелями, – робот-домработница,остальные – фантомы.

Из ванной комнаты вышел обнаженный до пояса Коля, он на ходувытирался огромным полотенцем. Круглый живот, морда обрюзгшая, мешки подглазами, даже щеки отвисли, как у бульдога, но вид бодрый, морда веселая.

– Привет, – сказал он жизнерадостно. – Спасибо,что пришел. Извини, что без галстука, сейчас надену.

– На голое пузо? – поинтересовался я. – Зачем тебестолько баб? Да еще голых?

– Зачем голых? – переспросил он. – Ну и вопросы утебя… Сам подумай, что спросил!

– А вообще?