Запнулся, я посмотрел настороженно.

– Что?

– Она не настоящая, – ответил он и, хитро посмотрев вмое ошарашенное лицо, довольно захохотал.

– Робот?

– И не робот, – ответил он с удовольствием.

Я не поверил, покачал головой.

– Что, уже и ты сумел наскрести на такую установку?.. Ладно,поверю, они и должны падать в цене, но не настолько же быстро! Ты-то какоказался в числе счастливцев?

Он засмеялся еще громче, объяснил с удовольствием:

– Им нужно было обкатать новые модели на каких-то простых идаже очень простых «простых». Я вызвался, они проверили мои параметры, а наследующий день привезли аппаратуру. Два дня настраивали, чтобы все на автомате,я же, сам знаешь, в технике не секу. У меня или все работает само, либо пошлона хрен. Словом, все команды отдаю голосом. Некоторые, правда, аппаратура нераспознает, дура такая, но в остальном срабатывает.

По его щелчку пальцами из соседней комнаты, то ли реальной,то ли виртуальной, появились три женщины: блондинка, брюнетка и рыжеволоска.Все голые, все с гипертрофированными молочными железами, вздернутыми задницами,ноги длинные, слишком одинаковые, даже улыбаются одинаково.

Все трое пошли убираться по комнате, нагибаясь так, будтособирают цветочки, Коля понаблюдал за моим лицом, засопел с неудовольствием.

– Это сейчас они такие. А вчера вот эта, которая брюнетка,была толстая, как корова. Ну, чего-то вдруг восхотелось посмотреть, как шейхиуправлялись со своими женами. Ты ж знаешь, они откармливали жен длясоревнований, у кого толще… Забавно, знаешь! Ты никогда со слоном непробовал?.. Ну, это похоже. Нет, я со слоном тоже не пробовал, зато ужепримерно в курсе. Хотя насчет слона ты натолкнул на идею… Надо попробовать ихпревращать в животных. Интересно, аппаратура такое поймет?

– Зоофил, – сказал я с отвращением.

Он захохотал.

– Сейчас это уже не ругательство. И постарались вы,продвинутые. Мол, все равно это только тело, какая на хрен разница, то да се, амы – чистые души, нас никакая грязь не касается, ибо мы – это не мы…

Я подумал, сдвинул плечами.

– Вообще-то верно, тела – это одежды, которые можноремонтировать, а то и вовсе менять. Но я, честно говоря, даже одежду не хочупачкать без крайней необходимости.

– Ригорист, – сказал он с отвращением. –Наслаждаться жизнью не умеешь. Или вообще не пробовал?

– У меня все впереди, – ответил я скромно.

Он посмотрел с сомнением.

– Ну, выглядишь ты получше меня, признаю. Но старуха с косойприходит за всеми. Так что надо успеть нагрешить, чтобы потом было чтовспомнить. Кстати, как тебе сок?

Я прислушался к ощущениям в желудке.

– Так что же, и сок виртуальный?

– А ты как думаешь? – ответил он вопросом на вопрос.

Я еще раз прислушался, сдвинул плечами.

– Да с ходу так и не скажешь…

– А вот сок натуральный, – заявил он победно. –Эх, специалист, ничего-то не угадал!

– Я второе зрение отключил, – ответил я, защищаясь.

– Все равно! Мы, «простые», не пользуемся дополнительнымзрением. И даже не устанавливаем. Потому для нас это все… реально.

Все же чуть запнулся на последнем слове.

Среди одинаковых гор я сперва не приметил одну, по формепочти такая же, только странный металлический блеск привлек внимание. Явсмотрелся, ахнул. Здание-город, полностью имитирующее гору, даже с массивнымиугловатыми выступами, навесами, продольными трещинами, подножие тонет в тумане,а когда я переключил зрение, туман исчез, я увидел нечто еще удивительнее:исполинский город-гора стоит всего на трех столбах, достаточно высоких, чтобыпод ними могли летать самолеты.

Кондрашов грустно ухмыльнулся.

– Совсем ошалели от высоких технологий, что мы им дали… Ещебы пещер настроили!

– Да, – согласился я, – помню течения, когдастарались быть поближе к природе. Только почему-то, выезжая на эту самуюприроду, не забывали взять плееры, мобильники, смартфоны, диктофоны, фото– икинокамеры. Кто там живет?

– Не знаю, – ответил он честно, – мы стараемсядать им все… во всяком случае, побольше, но сами сторонимся, чтобы не забросаликамнями.

Я покачал головой.

– И здесь к вам относятся не совсем хорошо?

Он отмахнулся.

– Хорошо, пока еще не идут громить наши лаборатории!

– Сплюнь, – посоветовал я серьезно. – У нас этоочень живучее: сам не гам и другому не дам. Пусть занимаются любой херней,только бы к нам не лезли. Все им дадим, пусть не чувствуют необходимости вреволюциях.

Сегодня торжественный день, я собрал все средства, вбухал всоставление генетической карты. Стоимость этой непростой процедуры упаланастолько, что двух годовых бюджетов инженера уже хватает, чтобы теперь у негодома на сенсорных стенах или на сетчатке глаза по первому слову появляласьшикарная трехмерная генетическая модель.

Операция на генах, правда, по карману толькомульмимиллионерам, так что эта модель для абсолютного большинства всего лишькрасивый и несколько абстрактный автопортрет художника-скульптора по имениПрирода. Однако найдутся немногие, я один из таких, кто начнет упорно изучатьвсе звенья цепочки, отыскивать сильные и слабые места, а там уж попытаетсявоздействовать сам, как воздействовали на мышцы и связки, будучи бодибилдерами.

Конечно, это не модификация самих генов, но, зная себя ужевот так полностью, в самом деле полностью, можно самому не только прикинуть,где силен, а где слаб, но и попробовать расширить узкие места кустарнымиспособами, не дожидаясь, пока специалисты в клиниках проведут многолетниеиспытания и дадут «добро».

Понятно, когда-то генетическую карту будут составлять попервому же запросу, а стоить это будет не больше, чем проезд из одного концагорода в другой. Когда-то и операции на генах будут стоить меньше, чемстроительство простого самолета, но кто страшится рисковать и ждет завершенияклинических испытаний с заверениями в абсолютной безопасности метода, тепроживают свою жизнь до конца и умирают, не дождавшись, а кто рискует, тот либомрет сразу и быстро, либо…

Сенсацией прозвучало сообщение медиков, что создано дешевоеи абсолютно надежное средство лечения диабета. Во всем мире диабетики,испробовав препарат, вздохнули с облегчением. Диабет не просто отступил, ауничтожен, как в прошлом чума или оспа.