– Я там увидел ее – как призрак, вставший из могилы, веришьли? Испугался… Она очень изменилась, конечно, и все-таки я ее сразу узнал. Мнебы сообразить, что такие встречи не к добру, что надо быть осторожнее, а я,дурак, слюни распустил, когда атлас передо мной забрезжил… Вот и пошло-поехало!

Он прижал кулаки к глазам. Марьяна, потянувшись, коснуласьего руки:

– Боречка… не надо!

– Не трогай! – брезгливо встрепенулся Борис, словно по немупроползла гремучая змея. – Не трогай! Жалеть вздумала? Себя жалей! Ненавижу васвсех! Ненавижу баб! Счастлив буду, когда Рэнд вас к стенке поставит, придуполюбоваться.

Внезапно изменившееся лицо Бориса испугало Марьяну. Она вужасе вскрикнула…

– Что ты тут делаешь?

Негромкий голос заставил ее вздрогнуть. Борис тоже вздрогнул– так, словно через него пропустили ток. Неловко повернулся.

На пороге стоял Рэнд, и Марьяна метнулась к нему, чувствуя,что она в жизни никому так не радовалась, как этому хладнокровному,расчетливому убийце. Она, пожалуй, кинулась бы ему на шею, да Рэнд поймал еесвоей крепкой рукой и придержал. Бросил мимолетную улыбку и вприщур глянул наБориса:

– Что тут такое? Зачем ты здесь?

Борис часто-часто задышал, пытаясь успокоиться.

Рэнд отпустил Марьяну и, схватив Бориса за локоть, подтащилк себе. Брови сошлись к переносице.

– Отвечай, ну! Какого черта ты сюда приперся? Что ты ейнаговорил?

Борис, оскалясь, вырвал руку. Морщины, исполосовавшие еголицо, постепенно разглаживались, он вновь становился молоденьким красавцем –особенно по сравнению со взбешенным Рэндом, которого гнев сразу если и несостарил, то как-то резко отяжелил, огрубил. Однако взгляд Бориса отнюдь неисполнился прежней безмятежности!

– Ни-че-го! – процедил он сквозь зубы – и вышел, задевплечом Салеха, припавшего к косяку.

Проводив взглядом Бориса, Рэнд еще более помрачнел. Глазаего, смотревшие на Марьяну, казались совершенно желтыми – такое бушевало в нихпламя.

– Почему он орал на тебя? О чем вы говорили? Отвечай, ну?

Марьяна успела отпрянуть и отбежала за кресло.

Она не знала, что сказать. Правду? Признаться, что Борис –ее бывший муж? Нет, пусть Борис сам ему скажет, когда захочет. Потому что еслиРэнд заподозрит его в сочувствии, то изолирует ее так надежно, что не останетсяникого, кто мог бы помочь ей. На Бориса, конечно, слабая надежда, но все-таки…Ох, дура! Hадейся, не надейся – на все про все времени осталось часов десять.До утра только!

– Н-ну?!

– О Господи! – Марьяна всплеснула руками. – Ну о чем я егомогла просить? Неужели не понимаете? Чтобы вытащил нас отсюда, разумеется!Соотечественники, даже бывшие, должны помогать друг другу, верно? Разумеется,этот ваш Боб отказался.

– Ты хорошо информирована, как я погляжу. Откуда знаешь егоимя? Или Боб тебе сам назвался?

Наконец-то можно было позволить себе маленькую гадость!Пусть пользы почти никакой, зато какое удовольствие!

– Еще когда меня только привезли сюда вчера вечером, – глядяна Рэнда невинными глазами, сказала Марьяна, – я слышала, как Салех и охранниквыясняли, где вы можете находиться. Ну и решили, что с Бобом. Потому что вы сним… ну, сами понимаете!

– Я с Бобом?! – возмутился Рэнд. – Придурки! Стоит двуммужчинам оказаться наедине, как их тут же начинают подозревать черт знает вчем. Идиоты!

Марьяна передернула плечами:

– Да мне какая разница? Во всяком случае, ваш Боб мерзавец.Начал орать, что ему ни до кого нет дела, тем более до каких-то там бывшихсоотечественников.

Рэнд в задумчивости смотрел на пленницу. Глаза его как-тостранно переливались – то темнели, то вновь светлели.

«Поверил? – с замиранием сердца думала Марьяна. – Или нет?»

– Ну-ну… – протянул наконец Рэнд. – Значит, решила меняпокинуть? Тебе здесь не нравится, да?

– Представьте себе, – с ненавистью в голосе ответилаМарьяна. – Тут, случается, убивают.

– Тебя, по-моему, еще пальцем не тронули, – сухо отозвалсяРэнд.

– А Hадежду? А Ларису?!. – теряя голову, воскликнулаМарьяна.

– Я их пытался спрашивать по-хорошему. Они предпочлиотмолчаться – и были наказаны. Ты это видела. Hадо полагать, извлечешь для себяхороший урок, когда придет черед задавать вопросы тебе.

Марьяна прикусила язык. Oна чуть не выкрикнула: «Да ведь тыни о чем не спросил Надежду! Ты ей слова не давал сказать!»

Отвернулась, закрыла лицо руками.

Пусть Рэнд думает, что она вне себя от страха. Пусть думает,что хочет. Только бы не догадался, о чем она сейчас подумала.

Да, вот уж действительно – осенило! Ведь Рэнд и в самом делени о чем не пытался спросить Надежду. Более того: он вел себя так, чтобы онаничего не захотела сказать. И эта кошмарная сцена с псом – она была разыграна…вот именно, разыграна, чтобы окончательно выбить почву из-под ног Надежды. Рэндхотел, чтобы она лишилась рассудка, – и добился своего. Hадежда лучше быумерла, чем допустила бы над собой скотское насилие. И она умерла…

Она умерла… потому что Рэнд ничего не хотел от нее услышать.Вот в чем дело! Он не добивался сведений о Викторе – он их ни за что не хотелполучить.

И, стало быть…

Рэнду наплевать и на Виктора, и, может быть, на контракт с«Эль-Кахиром». Ему нужны только те, кто оказался у него в заложниках. Нет, неНадежда, потому что он убил ее. И едва ли Лариса – иначе он не позволил бы ужевторые сутки подряд творить над нею разнузданное насилие. По сути дела, целы иневредимы пока только Марьяна и Санька…

Санька! Вот ответ. Как и предполагала Надежда с самогоначала, все дело в Саньке. В его жизни. Цена ей, конечно, побольше, чемкакой-то там контракт – даже и баснословный. Один, что ли, такой контракт уВиктора? Но, сколько бы их ни было, какова бы ни набегала прибыль от них, онане дороже жизни его единственного сына.

Как намерен Рэнд вытянуть из Виктора деньги и не привлечь ксебе внимание полиции – неведомо. Марьяна слишком мало знает о делах Хозяина.Да и не с ее умом пытаться проследить за «извивами» мысли Рэнда, обуреваемогопатологической алчностью!