Конечно, Марьяна и предположить не могла, что ее страшнаяклятва – отомстить водителю троллейбуса – окажется совершенно невыполнимой.Этот Пашка Пахалов будто в воду канул или сквозь землю провалился. В отделекадров троллейбусного парка твердили одно: уволился. Хозяйка квартиры (Марьянеудалось раздобыть адрес, по которому Пашка снимал комнату, и дом оказался учерта на куличках, в Подновье, а вовсе не у площади Минина) уверяла: съехал, незаплатив. В это Марьяна охотно поверила.

В адресном бюро Пахалова Павла Батьковича, неведомого года иместа рождения, не нашли: может быть, он и не прописывался-то никогда в НижнемНовгороде! Словом, след мерзавца затерялся, и Марьяне, похоже, приходилосьопустить руки. А она не могла. Эта неутоленная жажда мести стала частью еежизни. Выпадали дни, когда она ненавидела Пашку до дрожи, до боли во всем теле,чувствовала себя как человек с содранной кожей. Почему-то в такие дни она несомневалась: он где-то рядом, где-то близко. А иногда это болезненное чувствопритихало, Марьяна даже сама себе дивилась. Она рассказала обо всем Борису. Тотужаснулся, посочувствовал, даже вместе с Марьяной ходил в адресный стол. Этобыло еще до их свадьбы. Ну а после нее он только брови вскидывал, когда Марьянаначинала сокрушаться, что их с Пашкою пути никак не пересекутся. Это мимическоедвижение означало: «Да брось ты свои глупости!»

Она почти бросила: все-таки жизнь шла, и не найдешь стольковремени, чтобы каждый день ездить по семнадцатому маршруту! Это былаединственная зацепка: именно в семнадцатом троллейбусе ехала Марьяна в ту ночь.Она снова и снова бросала на стол судьбы эту карту – но толку не было. Карта невыигрывала.

Конец зимы и весна прошли у Марьяны в сплошной круговерти.Она приспосабливалась к новой жизни в доме Виктора. Приспособилась, отчастидаже свыклась с нею – и знакомое нетерпение вновь стало овладевать ее душою.

У Марьяны, конечно, были выходные – она проводила их насемнадцатом маршруте. Пахалов опять был где-то близко – она это чувствовалавсем существом своим!

…От площади Свободы она проехала в Кузнечиху, до конечнойостановки, и отправилась в обратный путь. Мимо плыли кварталы новостроек, сероеуныние которых было щедро украшено тополиной зеленью. Марьяна смотрела в окно.Потом рядом кто-то закряхтел. Она увидела бабулю с палочкой и поспешновскочила, освобождая место. Бабуля начала умащиваться со своей негнущейсястарой ногой, негромко призывая на голову Марьяны Божье благословение.

Наверное, в тот день открылась прямая связь с Господом, аможет, он, Господь, был неравнодушен именно к просьбам этой бабули, считал себяв долгу перед ней за больную ногу. Hеведомо, что случилось в небесах в тот миг,но Марьяна вдруг ощутила, что у нее остановилось сердце, ибо она увидела…увидела Пашку Пахалова!

Прошло два с половиной года. Марьяна никогда не отличаласьхорошей зрительной памятью: даже бывших одноклассников своих, встречая наулицах, узнавала не тотчас. Вдобавок, тогда была ночь, и Пашка был одет вкакой-то облезлый малахай и худую курточку. И злоба искажала его тощенькуюфизиономию…

Можно было усомниться, однако Марьяна не усомнилась ни намиг: этот плюгавенький человечек в линялой футболке с портретом Клинтона, вдешевых мешковатых джинсах и грязных кроссовках – именно тот, кого она такдолго и безуспешно искала.

Пассажиров в троллейбус набилось довольно много, все«тусовались» туда-сюда, пробираясь кто к выходу, кто на освободившиеся места, иМарьянины маневры осуществлялись вполне успешно: до того успешно, что онаподобралась к Пашке достаточно близко, чтобы вцепиться в него и заорать.

Только вот что орать? Попался? Или еще что-нибудь?

И тут судьба расщедрилась настолько, что подсунула ей ответпрямо-таки на блюдечке с голубой каемочкой.

Пашка Пахалов, до того отрешенно глазевший в окно, вдругшмыгнул вороватым взглядом по лицам пассажиров, а потом… потом Марьяна увидела,как рука его скользнула в карман пиджака высокого мужчины, который покачивалсярядом с Пашкой. Мужчина с таким увлечением штудировал газету, что ничего невидел и не слышал, а тем более не чувствовал, как вороватая рука лезет за егобумажником.

«Держи вора!» – хотела закричать Марьяна, однако троллейбустормознул так резко, что Пашка пролетел мимо своей жертвы, пролетел, аккуратноопустив бумажник обратно в отвисшие глубины кармана.

Ротозей заспешил к выходу, провожаемый двумя разочарованнымивзглядами – Пашки Пахалова и Марьяны.

Впрочем, оставалась надежда, что Пашка повторит попытку, иМарьяна забилась в уголок, поближе к поручням. Надежно укрывшись за спинойвысокого парня, она не выпускала из поля зрения Пашкины шаловливые ручонки.

А они, как назло, оставались в бездействии…

Может быть, Пашка два раза в одном троллейбусе не воровал.Может, неудачная попытка вовсе отшибла охоту повторять. Так или иначе, онстоял, индифферентно глядя в окно, повиснув на поручне и похлопывая себя другойрукой по ляжке.

«А ведь он может выйти на любой остановке! И что мне делатьпотом?!»

План родился мгновенно. Сунув руку в сумку, Марьяна досталакошелек и, прижимая его к бедру, рьяно принялась пробираться к средней дверце,путь к которой лежал как раз мимо Пашки. Pядом с ним у Марьяны вполнеестественно подвернулась нога. Толкнув Пахалова, она буркнула извинение, ночерез два шага остановилась и схватилась за сумку. Открытую, разумеется.

Нарочно охнув, чтобы стоящие рядом обратили на нее внимание,Марьяна принялась рыться в сумке, причитая:

– Кошелек! Где мой кошелек?

Очевидно, Пашка почуял неладное, потому что двинулся кзадней площадке. И это было очень кстати, поскольку позволило Марьяне «обратитьна него внимание» и заорать во всю мочь:

– Вот кошелек! Этот тип его только что бросил! Держи вора!

На сей раз голос повиновался, и звучал он стольбезупречно-убедительно, что весь троллейбус скучился вокруг Марьяны и Пашки,отрезая последнему все пути к отступлению. Поднялся невероятный шум, разобратьможно было только истерические Пашкины выкрики:

– Это не я! Не брал я ее кошелька, вы что, одурели? Она егосама мне подсунула!

Пассажиры захохотали.

Достучались до водителя. Он остановил троллейбус и вошел всалон. Сокрушенно покачал головой, уяснив ситуацию, и Марьяна перехватилабыстрые взгляды, которыми обменялись водитель и Пахалов.