– Зря ты со мной так, девочка! – Теперь в его голосе звучаланескрываемая угроза. – Будь поласковее – добьешься гораздо большего!

Марьяна посмотрела в его маленькие темно-карие глазки иподумала, что это не глаза даже, а гляделки! И еще она подумала, что никакаясила не заставит ее быть «поласковее» с Салехом.

– Позови Рэнда. Или просто скажи ему, что ребенку нужномолоко. Ты прекрасно знаешь, что мы заложники. И если с кем-то из нас что-тослучится…

– Ух ты! – заржал Салех. – Ни с кем еще ничего не случилось,да?

Марьяна задохнулась. Она молила сейчас Бога, чтобы Саньканичего не понимал. Конечно, он уже бойко болтал по-английски, но у Салеха такойспецифический выговор…

Только бы Санька не разволновался. Если сейчас его неуложить, может начаться новый припадок.

Господи, помилуй!

Она прижала кулаки к глазам, боясь, что сейчас разрыдается.Потешит Салеха и насмерть перепугает Саньку.

– Что здесь происходит?

Что-то громыхнуло.

Санька вскрикнул.

Марьяна распахнула глаза.

Салех стоял по стойке «смирно» – изо всех сил тянулся передчеловеком, возникшим в дверном проеме. Высокий, очень красивый брюнет в шортахи в черной майке.

Борис!

– Боб, я тут… – забормотал Салех. – Девка подняла шум, япытался утихомирить… а она орет: подавай, мол, ей Рэнда, и все тут!

– Что-то я не слышал, чтобы здесь кто-то орал, – ответилБорис, переступая порог. – Зато слышал, как кто-то ржет. Не ты случайно? И чемувеселился, а?

– Да она, эта телка, говорит: молока пацану надо. Я говорю:подергай себя за титьки, может, и надоишь… – Салех ощерился, но тут жепроглотил ухмылку, опасливо поглядывая на окаменевшее лицо Бориса.

– Молока? – переспросил тот ледяным голосом. – Салех, зачемты корчишь из себя большего кретина, чем есть на самом деле? Спустись на кухнюи принеси молоко. Если сам не способен отличить молоко от джина, скажи Гуляму –он поможет.

– Но Рэнд приказал… – Салех осекся.

– Рэнда, конечно, сейчас нет, – кивнул Борис. – Но он оченьскоро вернется. И что же, ты хочешь, чтобы он узнал, как ты посмелразговаривать… со мной?

Пауза перед последними словами была достаточнокрасноречивой.

– Да ты что, Боб, – пробормотал Салех, бледнея. – Я никогдаи ничего… ты же знаешь. Я к тебе… всегда! Ты же знаешь! Не говори Рэнду!

– Не скажу, – усмехнулся Борис. – А ты быстро принесимолока. И «Корнфлекс» какой-нибудь. Да не забудь, что молоко должно бытьтеплое. Но не горячее. Иди.

Салех вытаращил глаза:

– А здесь? Позвать кого-нибудь?

– Зачем? – спокойно сказал Борис. – Я же остаюсь.

Салех замялся, словно хотел что-то спросить, но не посмел.Тогда Борис задрал черную футболку, и Марьяна увидела рукоять пистолета запоясом его шортов.

– Давай, не тяни резину, Салех! – уже с раздражениемприкрикнул Борис, и араб нехотя вышел из комнаты.

Марьяна отвела глаза. Слабая надежда, что у Бориса взыгралибылые чувства и он явился освободить «братьев по Творцу», улетучилась в тотмиг, когда она увидела оружие у него за поясом. Да… Борис всегда был дляМарьяны загадкой, однако теперь смысл его поступков понять несложно: ради чегоему терять покровительство Рэнда? Ну а велеть принести ребенку молока – этовроде как акт милосердия. Просто красивый жест! На подобные жесты Борис былвсегда горазд – особенно если это его ни к чему не обязывало.

Кстати…

– Кстати, я не тебе всем этим обязана? Всей этойсвистопляской? – сухо проговорила Марьяна, не оборачиваясь к бывшему мужу иглядя в окно поверх головы притихшего Саньки, так что могло показаться, что онабеседует с лучами заходящего солнца.

Борис не ответил, а когда Марьяна все же покосилась в егосторону, лицо его выражало лишь холодное презрение:

– Мне?! Ну, знаешь… Ты, как всегда, преувеличиваешь своюроль в моей жизни!

И тут же лицо его исказилось, словно он обозлился на весьмир за то, что сказал глупость.

– Что ты? – в испуге спросила Марьяна.

– Да так, – процедил сквозь зубы Борис. – Ничего особенного.– И вдруг не выдержал, выпалил: – На этот раз, пожалуй, ты права!

Марьяна так и ахнула. Но тут же похлопала Саньку по руке –ничего, мол, я с тобой.

Борис продолжал:

– Только не воображай, будто я лелеял планы мести и заманилтебя и всех прочих в ловушку. Я не имею никакого отношения к делам… – онзапнулся, – к делам Рэнда. Конечно, когда доходит до патолого-анатомическихтонкостей, я ему ассистирую, но… Эй, ты случайно не собираешься упасть вобморок? – спросил он, заглядывая в побледневшее лицо Марьяны.

– Вы… что, заложников потом потрошите? Когда не получаете заних выкупа? – с усилием выговорила она и тут же, спохватившись, оглянулась наСаньку. Однако тот внимательно разглядывал Бориса и вроде бы даже не слышал,что брякнула Марьяна.

– Ну, у тебя юмор значительно почернел, – хмыкнул Борис. –Ты что, думаешь, Рэнд охотится на людей? Нет, к вам его интерес особый. Eмунужен этот контракт… Хотя, по-моему, на самом деле Рэнд, как всегда, радикого-то старается. В конце концов…

Вошел Cалех.

Борис умолк.

Марьяна приняла из рук глупо ухмыляющегося араба красивуюбольшую пиалу с молоком и немного мюслей. Санька обрадовался: он их любил.

Марьяна сейчас пуще прежнего ненавидела Салеха, которыйвернулся так не вовремя и заставил Бориса замолчать. Да и Борис тоже хорош –трусливо проглотил язык. Ну что этот араб понял бы по-русски? И все-таки Борисобмолвился… Во-первых, сказал, что Рэнд не специализируется на похищениях людей(а кто бы мог подумать! Так четко все обставлено, так беспощадна и великолепнаего команда!). А во-вторых, контракт с «Эль-Кахиром» самому Рэнду вряд линужен. И он, мол, как всегда, старается ради… Ради кого-то другого.

Кто же? Кто истинный виновник всех бед?