Прибежала, хватаясь за сердце, Нина Петровна, глянула вглазок… и осела на пол в обмороке – второй раз за сегодняшний день.

В коридоре, несомненно, творилось что-то ужасное! Марьянапохолодела. Видно, авторитета Надежды надолго не хватило, прибыла новая группамилиционеров, покруче первых, и уж от них так просто не отделаешься! Онапоспешно унесла Саньку в комнату, а сама снова выбежала в прихожую, где Надеждавсе еще воевала с замками.

– Не открывай! – прошипела Марьяна. – Может, лучше в окно?Успеем уйти!

– Одурела?! – закричала Надежда. – Там же Виктор!

Наконец сдался последний замок, дверь распахнулась – иМарьяна увидела стоящего на пороге Виктора… с окровавленным, изрезанным лицом(выбил стекло, чтобы выбраться из запертой машины) и с искореженным рулевымколесом, по-прежнему прикованным к руке.

Марьяна взвизгнула.

Виктор молчал, тяжело дыша.

Девушки застыли, прижав ладони к губам. И в наступившейтишине отчетливо прозвучал дрожащий детский голосок:

– Милиция? Это опять я, Санька, к вам звоню. Только уже непро бомбу. К нам ворвался бандит-паразит, вооруженный до зубов! Вы опятьприезжайте!

Слава Богу, все обошлось и на этот раз: милиция вообще неприбыла, почему – догадаться было нетрудно: вызов скорее всего переключили нату же самую группу, которая только что покинула эту странную квартиру, а ониуже поняли, с кем имеют дело!

* * *

– Маряша! Маря!..

Тихий голос вывел Марьяну из оцепенения, и она поднялаголову. Такое ощущение, наверное, испытывает путник, увидев, что прекрасныйгород, населенный приветливыми людьми, или оазис, внезапно открывшийся емупосреди безводной пустыни, – не что иное, как мираж.

Как ни хотелось остаться во сне, чтобы не верить в гибельНадежды, пришлось поднять голову и опереться на немеющие руки. Более того,пришлось «напялить» на лицо улыбку и постараться накрепко «приклеить» ее кгубам.

Потому что проснулся Санька.

Проснувшись, он всегда звал только Марьяну. И никогда –Ларису. Это было, конечно, вполне понятно: спальня родителей находилась далекоот Санькиной, однако такое прохладное отношение сына к матери всегдаозадачивало и даже раздражало Марьяну.

– А где мамочка? – спросил Санька. Мальчик спросил и проотца, и про Надю, и про обезьяну Абу…

Марьяна, придерживая улыбку, чтоб не свалилась, началарассказывать о единственном персонаже, за судьбу которого нисколько нетревожилась.

– Твой Абу живет теперь в маленьком домике в Гелиополисе, наокраине Каира. Ему надоело со мной бегать, да и тяжелый он, знаешь ли, –сказала она, усаживая Саньку на горшок. – Ты не печалься, ему там не скучно.Там еще живет Васька – это такой мальчик, но он уже большой.

– Дяденька? – уточнил Санька.

– Да вроде, – неуверенно ответила Марьяна, вспоминаямальчишеские повадки Васьки, вспоминая его вспыхивавшие глаза, с восхищениемсмотревшие на Марьяну. – Eсли и дяденька, то еще совсем молодой. Но у него естьзамечательная собака, которую зовут Китмир. Oна такая лохматая и веселая, аморда у нее длинная и улыбчивая.

– Улыбчивая? – озадачился Санька, стоявший под теплым душем.– А почему?

– Ну, не знаю, – пробормотала Марьяна. – Может, Китмирзнает, что все будет хорошо…

– А он знает, когда мы поедем домой? – посмотрел на нееСанька, смешно поводя головенкой, чтобы смахнуть со лба мокрые пряди.

– Наверное, знает, – пожала плечами Марьяна. – Только язабыла спросить.

– Но ты спроси, спроси!

– Спрошу. Когда увижу…

«Если», – добавила про себя.

Санька был на удивление спокоен. Марьяна внимательнонаблюдала за ним: похоже, припадок прошел. Cейчас ему бы опять уснуть, темболее что день клонится к вечеру.

Да… быстро идет время, когда его осталось считанные часы!Пожалуй, оно действительно – относительное понятие.

И тут дверь открылась, и в комнату заглянул Салех.

– О, беби проснулся, – сказал он, оглядывая фигуру Марьяны стаким выражением на лице, словно этот самый «беби» не стоял рядом, а былспрятан у нее за пазухой. – У-тю-тю!

– Сам ты у-тю-тю! – очень громко и отчетливо проговорилСанька.

Салех не обиделся – даже растянул губы в улыбке.

Марьяна понесла Саньку к дивану, уложила.

– Кушать хочу, – прошептал он вдруг. – Mаряша, я кушатьхочу!

Еще бы! Он не ел уже больше суток! Марьяна, ругая себя зазабывчивость, оглянулась – да так и ахнула, увидев на столе неубранные остаткивчерашней еды. Bсе острое, наперченное, вдобавок несвежее – не для ребенка!

– Мне нужно молоко, – обернувшись к Салеху, сказала она. –Ребенок голодный.

– Молоко? – переспросил Салех с ухмылкой и снова уставилсяна грудь Марьяны. – Я бы тоже не прочь пососать молочка!

У нее подогнулись колени. Но нет, нельзя показывать, как ейстрашно. Такие твари – как шакалы, они возбуждаются, чувствуя чужой страх, иделаются еще более хищными.

Санька приподнялся и заглянул Марьяне в лицо. На глазамальчика навернулись слезы.

– Маряша, я хочу ку-шать, – захныкал он. – Не слышишь, чтоли? Скажи ему, пусть принесет молочка!

Марьяна прикрыла глаза, пытаясь взять себя в руки. Санькепередается ее страх, вот и все. Ее спокойствие – это и его спокойствие. Значит,надо успокоиться во что бы то ни стало.

– Не капризничай, – сказала она, поглаживая Саньку поголове. – Дядя большой, а большие, ты же знаешь, не любят молоко.

– Я тоже не люблю, – обрадовался Санька. – Но ты говоришь,что полезно. Cкажи и ему тоже!

– Скажу, – пообещала Марьяна и опять повернулась к Салеху,который с идиотской ухмылкой вслушивался в непонятную речь.

– Позови Рэнда, – сказала она холодно.

– Ого! – протянул Салех. – А это кто ж такой?

– Перестань! – Марьяна едва сдерживалась, чтобы ненаброситься на этого убийцу и не выцарапать ему глаза. – Не придуривайся.

Салех обиделся.