Впрочем, вчера Рэнд говорил по-русски, а сегодня –по-английски, и не очень хорошо. Однако Надежда поняла его, и лицо женщиныисказилось гримасой.

– И мы кое-чего добились, – продолжал Рэнд. – Она назвалаодно имя… имя человека, который, оказывается, прекрасно осведомлен о делах еемужа. Вы поняли меня?

Женщины не переглянулись – не посмели. Однако у Марьяныпоявилось ощущение, что они с Надеждой долго смотрели друг другу в глаза,словно прощались. Конечно, они все поняли… чего ж тут не понять? Из Ларисывыбили признание, она сказала, что Надежде известно, где находится Виктор. Импришлось потрудиться – вон в каком состоянии ее приволокли! Значит, она долгодержалась, молчала, пока страдания не сломили ее.

Сердце Марьяны заныло – сейчас ей стало стыдно за своюпрежнюю неприязнь к Ларисе. Ведь она могла сознаться сразу – и избавить себя отгрязи, боли, крови… Марьяна вспомнила красные полосы на спине Ларисы и чуть нерасплакалась. Ее ведь и били ко всему прочему. А она молчала. Молчала, потомучто не знала: Надежда уже приняла решение выкупить за жизнь Виктора жизнь егосемьи. Так что Рэнду сейчас осталось только задать вопрос – и получить ответ.

Марьяна стиснула руки у горла. Ох, что бы она только неотдала, только бы оказаться сейчас подальше отсюда. Или хотя бы за стенкой, всоседней комнате! Чтобы не слышать этот роковой вопрос, чтобы не слышатьгубительный ответ и чтобы Надежда навсегда осталась в ее памяти той женеустрашимой, насмешливо-бесшабашной «железной леди» – «последней надеждой»Виктора Яценко. Но теперь нет у него надежды, потому что БМП сломалась, бронябольше не крепка и танки наши, увы…

Очки Рэнда сверкнули – он снова посмотрел на Надежду. Егомолчание было невыносимым. Наконец вздернулась верхняя губа под полоской рыжихусов.

– Говорят, молчание золото? – усмехнулся Рэнд. – Не всегда.Да, не всегда! И тебе придется убедиться в этом. Tвоя преданность хозяину вошлав пословицу… но она не войдет в историю. Tы расколешься, ты все скажешь! Нискольконе сомневаюсь: ты сейчас как бы надеваешь невидимую кольчугу… ну, и все такое –что там у вас принято делать перед решающим боем? Так вот знай: ты проиграла!Ты выдашь своего любимого хозяина, как шлюха выдает своего сутенера, когда нанее наседают копы! Ты его выдашь – а я его прикончу. Шею сверну!

Он хрипловато хохотнул. Марьяна в ужасе смотрела то наРэнда, то на Надежду. Лицо у той было совершенно спокойное, сосредоточенное; ине поймешь – то ли она очень уж внимательно слушает Рэнда, то ли, напротив,вовсе его не слышит. Однако до чего гнусно ведет себя Рэнд!.. Зачем оноскорбляет Надежду? Но чего ты от него ждала? – тут же одернула себя Марьяна.Разумности и гуманности? А что он сделал с Ларисой? А методы его подручных? Онавспомнила кровавую сцену, разыгравшуюся перед домом Шеметовых, и с трудом уняладрожь.

Рэнд действует так, как только и может действовать убийца,подонок без чести и без совести. Дай Бог, чтобы он ограничился оскорблениями.Впрочем, пытки ведь и не понадобятся…

И вдруг Марьяна поняла, почему так омерзительно, кактеатральная дешевка, ведет себя Рэнд (даже при том, что мерзость и пакостность– его внутренняя суть). Он ведь и вообразить не способен, что Надежда ужеготова все ему выложить! Но если он будет и впредь вести себя подобным образом,то она замкнется. Надежда ведь непредсказуема, как… как всякая сила, котораяможет в любой момент выйти из-под контроля!

Марьяна похолодела. Обхватив себя руками за плечи, онапопыталась унять внезапный озноб. Только сейчас до нее дошел весь ужаспроисходящего.

Она что – уже обвиняет Надежду за это молчание? Обвиняет занежелание сразу же рухнуть на колени и выложить все, что знает, выложить, дажене дожидаясь вопроса?

Обвиняет за нежелание предать, а значит, по сути дела, –убить… Убить Виктора, Витьку-Федор Иваныча. И Женьку. И… ну, признайся себе,Марьяна! Убить Григория…

«Молчи, Надежда! – казалось, закричал кто-то пронзительно истрашно. – Молчи, не говори им ничего!»

Но с побелевших губ не сорвалось ни звука. Марьянапо-прежнему стояла, обняв себя за плечи, стояла, словно окаменела. Ничего онасейчас не могла, возможно, даже дышать не могла – только смотрела и слушала.

– Ты, конечно, не догадываешься, почему это я так уверен,что ты преподнесешь мне своего хозяина на фарфоровом блюдечке? – усмехнулсяРэнд. – Да, я уверен, женщины – слабые существа. И заставить их заговоритьвесьма просто. А ты не смейся! – воскликнул он вдруг, хотя на губах Надежды непоявилось ни намека на улыбку. Она по-прежнему казалась предельнососредоточенной, словно пыталась услышать что-то… какую-то подсказку. – Я нестану тебя избивать, хотя мог бы превратить твое тело в такую котлету, что дажесобаки… вот именно, даже собаки побрезговали бы жрать это месиво. Я даже небуду устраивать порношоу и приказывать своим молодцам трахать эту хорошенькуюдурочку, – небрежный кивок в сторону Марьяны, – хотя они уже все слюнямиистекли. Представь себе: я не отдам приказа притащить сюда припадочного инфанта…хотя это было бы уморительно!

Рэнд так и зашелся хохотом. И тут Марьяна, не сводившая глазс Надежды, увидела, как медленно поползли вверх аккуратненькие, будтонарисованные, дуги ее бровей. Похоже, она не могла поверить в такуюпатологическую жестокость. Рот ее приоткрылся… кажется, Надежда готова былачто-то сказать, однако Рэнд снова заговорил. Похоже, так завел себя, что уже немог остановиться.

– Слышала, наверное, собачий лай? – проговорил он вкрадчиво.И тотчас же сам и ответил на свой вопрос: – Да уж, конечно, слышала, егоневозможно не слышать. Ведь здесь настоящий собачий питомник.

Марьяна взглянула на Надежду. Значит, та угадала! Значит,сведения из книжки «Тайны пирамиды Хеопса» верны. Тому, кто будет искатьпленников, они помогут… если кто-то все же будет их искать!