В тот день Виктор сам приехал забрать Марьяну и два еечемодана. И по пути прихватил сына, который гостил у бабушки, матери Ларисы. Нов знакомой сверкающей «Мазде» сидела еще и незнакомая молодая женщина,элегантно одетая и тщательно накрашенная. Марьяна сперва приняла ее за своюхозяйку, жену Виктора, и поздоровалась очень настороженно, от робости изастенчивости даже надменно. Однако Виктор небрежно похлопал незнакомку поплечу:

– Это Надежда, мой, так сказать, агент по рекламе, привыкай,что она сопровождает меня почти везде!

Надежда окинула девушку холодноватым взглядом чуть выпуклыхзеленых глаз.

– А шарфик вот так носить не рекомендую. – Она бесцеремоннопотянула за голубой шерстяной шарф Марьяны, дважды обмотанный вокруг шеи. –Сама себе удавку накидываешь. Смотри!

И Марьяна почувствовала, что задыхается, потому что Надеждамгновенно затянула шарфик у нее на шее.

Марьяна закашлялась, и Надежда ослабила петлю.

– Учить вас да учить, – пренебрежительно изрекла она.

И тут рука Марьяны вцепилась в курносый нос Надежды и ссилой дернула…

Hаверное, следовало выскочить из машины, потому что расплатаказалась неминуемой. Но Марьяна, перепуганная воплем Надежды и кровью,закапавшей из ее носа, забилась в уголок, выставив перед собой похолодевшиеруки.

Виктор с любопытством переводил взгляд с Марьяны на Надежду.Надежда зажала нос платком и, хотя глаза ее заблестели от внезапно выступившихслез, протрубила:

– Отлично! Реакция как у фехтовальщика! Но если бы мыдрались на шпагах, я бы успела проколоть тебя. Что зажалась? Почему неразвиваешь защиту? Tы уже вывела меня из строя, так в чем дело? Неостанавливайся!

– Есть над чем работать, а, Надежда? – хохотнул Виктор ивзял Марьяну за руку. – Не пугайся, Гертруда. Надежда так всех новых знакомыхпроверяет, но только Лариса да ты ухитрились ответить достойно.

При упоминании имени Ларисы Надежда поджала губы:

– Ну, с твоей женой вышла случайная осечка. Лариса вообще-толенивая кошка. От лени и рукой не шевельнет, хоть убивай ее. А с тобой,барышня, надо будет позаниматься. Глядишь, и впрямь будет толк.

…Забегая вперед, можно сказать: «толку» из Марьяны не вышло.Марьяна яростно набрасывалась на противника, ошеломляя его отвагой, но тотчасже и отступала, не то пожалев врага, не то испугавшись, что вот-вот превратитсякак бы совсем в другого человека…

– Стоп! – внезапно сказала Надежда.

Виктор нажал на тормоз так резко, что всех бросило вперед.

– Что там? – в испуге спросила Марьяна.

Виктор и Надежда не ответили. Они приникли к лобовомустеклу, глядя на милицейский «уазик», стоявший в тихом проулке, у подъездакрасной кирпичной «хрущевки».

Ну и что? Обычный «уазик», подумаешь! Мало ли что милицииздесь надо?

– Ну и что? – сказал, словно прочитав мысли Марьяны, Виктор.– Мало ли что здесь…

Он осекся. Из подъезда вышли трое в форме. По мнениюМарьяны, в такой только «незаконное бандформирование» брать: все трое были вкасках, бронежилетах, с автоматами на изготовку. Но под дулами шла полнаянемолодая женщина, рядом с которой семенил мальчишка лет четырех в вязанойшапочке и в комбинезоне.

– Санька?! – простонал Виктор и рванул ручку, пытаясьвыскочить из машины, но Надежда его опередила, успев нажать кнопку блокировкидвери.

– Сиди! – велела она. – Тебе лучше не выходить! – И проворновыпрыгнула из машины.

– Пошла ты! – заорал Виктор. – Там мой сын!

Он ринулся следом, однако Надежда опять оказалась проворнее– «отключила» его несильным, но точным ударом в висок. Виктор завалился насиденье, а Надежда защелкнула наручник на его кисти, приковав к рулю, так чтотеперь он не мог выбраться из машины, даже если бы очень захотел.

Взглянув на Марьяну, замершую на заднем сиденье, Надеждаприказала:

– Выходи! Быстро. Пойдешь со мной. И только пикни там проВитьку!..

А ведь именно это и собиралась сделать Марьяна! Однако вголосе Надежды было нечто такое… В общем, она выбралась из машины, не задаваявопросов, поняла лишь одно: Виктору нельзя иметь дело с милицией, вот чемвызвана агрессивность Надежды! Впрочем, эти тонкости для Марьяны сейчас неимели значения – сейчас она думала только о ребенке.

Бросившись к мальчишке, Марьяна прижала его к себекрепко-крепко… Неизвестно, что происходило в эти мгновения на земле и нанебесах, но она чувствовала, как Санькина душа рвалась к ее душе. Мальчикобхватил Марьяну за шею и, всхлипывая, зашептал:

– Не отдавай меня им! Не отдавай!

Надежда, обращавшая на автоматчиков не больше внимания, чемна мартовские сугробы, подхватила женщину под руку.

– Что такое, Нина Петровна? Ой, вам плохо? Где вашелекарство?

Та кивнула в сторону дома, опускаясь в снег. «Я ее уже где-товидела», – подумала Марьяна – и тут же забыла об этом.

– Помогите! Держи ее! – крикнула Надежда, стараясь удержатьпадавшую женщину.

Парни с автоматами замешкались. Но Надежда с такой яростью вголосе закричала:

– Да чтоб ваши лысины плесенью покрылись! Несите, ну!

Парни закинули автоматы за спину, подхватили женщину ипонесли к подъезду, в котором уже теснились любопытствующие соседи. Но они тутже разбежались по своим квартирам.

Парни подняли женщину на второй этаж.

Надежда вытащила из кармана Нины Петровны ключи и открыладверь с такой легкостью, словно управлялась с этими четырьмя замками каждыйдень.

Все вошли в прихожую. Нину Петровну унесли в дальнююкомнату. Один из парней сбегал на кухню за водой. Резко запахло валокордином.Слышно было, как Надежда отдавала какие-то распоряжения. Загромыхали тяжелыебашмаки – милиционер полез открывать форточку. Двое других переминались с ногина ногу в тесной прихожей. Марьяна же как села в углу на маленький детскийстульчик, так и сидела там, не раздеваясь и не отпуская Саньку. Она толькорасстегнула «молнию» его комбинезона и шапочку сняла. А когда мальчишка снованачинал всхлипывать и дрожать, тихонько дула ему в макушку, так что льняныеволосенки разлетались, – и он успокаивался, снова затихал у нее на руках.

Прошло минут десять. Санька обмяк, отяжелел, засопел носом.