Свернули в заулок, сразу пахнуло кожами, а в следующемпроулке Олег с удовольствием потянул ноздрями аромат свежеиспеченного хлеба. Наих глазах работники выгружали свежие крендели, медовые пряники, пышные караваи,куличи... Гульча проводила телегу затуманившимся взглядом, непроизвольно сглотнула.

— Следующую надо объехать стороной, — предложилОлег озабоченно. — Торговые ряды!

— Так это ж самое интересное! — воскликнулаГульча.

— Все-таки ты женщина, — удивился Олег. — Яуже засомневался было... Надо спешить, а через торговые ряды нахрапом не проскочишь.Если сам не растрясешь калиту на безделушки, — то ворье срежет.

Он послал коня в кривой проулок, настолько узкий, что Гульчатерлась сапогом о каменную стену дома. Из одного окна высунулась лохматаяголова, огромные волосатые ручищи ожидающе уперлись в подоконник. Гульчапридержала опасливо коня, а когда Олег проехал, пустила коня следом. Едва коньпоравнялся с окном, где таращил глаза лохматый, Гульча положила ладонь нарукоять кинжала, взглянула надменно и поехала мимо. Парень в изумлении разинулрот:

— Гляди, поляница!.. Может, заедешь? Я Васька Буслаев.Меня каждая собака знает.

— Я не собака, — ответила Гульча холодно.

Спина ее напряглась. Казалось, что рыжий детина с озорнымиглазами вытянет огромные ручищи, цапнет сзади и утащит к себе через окно. Нет,не посмел...

Проезжали мимо домов деревянных, как у дулебов, глиняных,как у тиверцев, немало домов было из гранитных глыб, серых от грязи, ноблистающих яркими красками на изломах. Ворота усадеб настежь, челядь мечется,бабы гремят ведрами, гридни водят взмыленных коней по двору, на расписныхкрылечках толпится народ...

Встречные провожали их глазами, но к стенам домов пугливо нежались. Гульча тоже рассматривала их во все глаза. Вид у новгородцев удалой,сорочки расстегнуты, а у кого вместо сорочки рубашка, но и та расшита цветами,а рукава закатаны выше локтей: мол, хоть мастеровой, хоть боярин, каждый готовк тяжкой работе и лихой драке.

— Что за племя здесь? — спросила она прямо вспину.

— Ильменские словене положили начало... Потом сюда стянулся,как в Рим, всякий народ и народец. Есть юродивые, есть тати, душегубы, купцы,умелые работники, мастера, есть русичи.

— А почему преступников так много?

Олег ответил, смеясь:

— Новгород принимает всех. Надо только успеть добежатьдо городских ворот. Теперь они там, внутри города. Новгород никого не выдает.Потому здесь так... неспокойно.

— Это ужасно!

— Да?.. Тати постарели, обзавелись семьями, детей учатжить по правде. Чем мать шлюха, тем строже держит дочерей... Я люблю этотгород. Здесь даже князей, пусть самых могучих, нанимают со стороны, как любыхработников: плотников или гробовщиков. Устанавливают харч, плату. Если князьленится или начинает заноситься — я-де князь, а вы простые горожане — изгоняютвместе с его русинами. Еще и по шее накостыляют...

Гульча пустила коня рядом, они поехали стремя в стремя. Олегскалил зубы, с удовольствием посматривал по сторонам. Она спросила:

— А князья не могут захватить власть силой?

— Пробовали. Это особый город. У самого бедного, ктоходит в тряпье, на стене хибары висит меч, топор, лук, а то и полноеснаряжение, включая булатную кольчугу. Пусть не так обучен, как дружинник, норазбойничья кровь играет... Если сто на одного, то не выстоит и русич, верно?Когда здесь вече проходит без драки, то и не вече, считай.

— Вон там постоялый двор, — прервала она.

Олег отмахнулся:

— Там всегда грязно... А мясо не дожаривают.

Придержал коня, огляделся, привстав в стременах, решительнонаправил коня на широкую улицу. Ехали шагом — мимо часто на полном скакупроносились всадники, народ сновал озабоченно, с хитрыми лицами, детишкибеспечно кувыркались на улице. По обе стороны проплывали хоромы — богатые,вызывающе нарядные, с цветными стеклами. Гульча заметила, что даже мужчиныходят в сапогах на высоком каблуке. Откуда-то доносился мерный шум, словнотяжелые волны набегали на крутой берег.

Гульча вытянула шею, оглядываясь удивленно:

— Море близко?

— Торг, — усмехнулся Олег. — Великийновгородский торг. Ишь, уже сюда добирается. Богатеет город! Не вздумайпокупать что-либо.

— Плохие товары?

— Отличные, но только новгородцы надуют обязательно!

— Такие жадные?

— Выручку пропьют или на баб спустят, но дляновгородцев обжулить на торге — что для тиверца победить в кулачном бою.

Улица вывела их коней на мощеную камнем площадь. Гульчарешила, что это и есть знаменитое новгородское вече, но никто не дрался, всеспешили в разные стороны — всего лишь перекресток улиц. На дальнем концевысился терем — низ из серого камня, а второй и третий поверхи сложены изтолстых бревен. Крыша чешуйчатая из гонты, дощечки одна к одной, нарезаныровно, выструганы чисто, блестят, хотя небо по-северному сумрачно.

Они въехали во двор этого роскошного терема, что под статькоролю, Олег набросил повод на крюк коновязи. Гульча соскочила, охнула — последолгой езды ноги затекли, огляделась:

— Ты здесь уже бывал?

— Отхожее место во-о-он за теми деревьями, —объяснил Олег с готовностью, предупреждая второй вопрос. — Дальше найдешьпо запаху.

Гульча сердито сверкнула очами, но пошла быстро, а отдеревьев даже побежала.

Олег пошел через двор к терему. Возле крыльца стояла легкаяколяска, запряженная тонконогими арабскими скакунами. Повозка отделана сереброми золотом, на двойных рессорах, а конская сбруя блестит золотыми бляшками. Иповозка, и кони — заморские, а хозяин их явно подлаживается под новгородцев:немцы не кичатся богатством, не тычут назойливо в глаза встречным, какхвастливые новгородцы.

Олег поднялся по широким ступеням, перехватил бегущегостремглав молодого гридня:

— Посадник в тереме?

— В вечевой палате, — ответил гридень пугливо. Онвысвободил плечо из железных пальцев незнакомца, добавил сердито: — Он никогоне принимает! У него немецкие гости.

— Немцы подождут, — решил Олег. — Иди и скажипосаднику, что прибыл Вещий Олег по делу неотложному.

— У него немцы! — повторил гридень, повысив голос.

— Разве они уже и здесь заняли земли?

Он отпихнул гридня, вошел через широкие сени в палату —широкую, расписную, с резной мебелью по стенам. У дальних дверей, окованныхжелезом и медью, стоял враскорячку дружинник. В петлях висел пудовый замок, задверью хранились грамоты, договоры — их Новгород заключал с окрестными землями,заморскими купцами, князьями и королями.