Уже ни на что не надеясь, он сбежал на дорогу, велел зло:

— Бегом! К городу!

Едва из трещины показался замыкающий шествие Асмунд, краяразлома с треском сомкнулись. Асмунд услышал позади хруст костей и сдавленныйкрик: кто-то из жрецов или воинов пытался выбраться за ним следом, но смолчал,даже не обрадовался — на сегодня крови довольно, княгине дурно.

Едва отбежали от Черной горы с полверсты, Олег обернулся,властно опустил ладонь. Огромная масса камня дрогнула, вершина качнулась,начала проседать, как куча грязного снега под жаркими лучами весеннего солнца.Донесся грохот, треск раздираемых скал, к небу взметнулись тучи мелкого щебня ипеска.

Черная гора обрушилась с тяжелым шумом. Земля под ногамидрожала, словно несся несчетный табун диких коней. Пара тяжелых валунов почтидогнала Асмунда, тот бежал последним. Трава под камнями зашипела, листьяскрутились в трубочки, взвились сизые дымки. Камни были с оплавленными краями,от них несло жаром.

Теперь, после исчезновения Черной Горы, Новгород открылся вовсем блеске: огромный, златоглавый, с высокими башнями, теремами. Олег ударилсебя кулаком в бок: солнце погрузилось за край неба уже до половины!

Измученный Рюрик вдруг насторожился, медленно потянул изножен меч. Далеко впереди на дороге от городских ворот двигалась плотная толпа.В лучах заходящего солнца зловеще блистали доспехи, щиты, наконечники копий, нажелто-голубых прапорах пламенело красное солнышко. Рудый дернул князя за рукав:

— Не срамись... Несут ключи от города! Нас всех прямона выях вопрут в городские ворота. Шутка ли — Черную гору срыли! Это ли незнамение!

Олег повернулся к Гульче. Ее темные глаза избегали егопристального взгляда, на бледных щеках блестели две грязные дорожки. Он сказалтихо, разом забыв всю ярость, что поднялась со дна его души:

— Тебе не простят, что не мстила за Морша. Поедешь снами?

На ее бледных губах промелькнула слабая улыбка:

— Я привезу такой подарок, что простят.

Олег молчал, не сводя с нее глаз. Гульча сказала негромко:

— Было проклятие... или заклятие Фагима, что у меня небудет детей. Я должна была оставаться тайным воином Семи... Но ты оказалсясильнее. Я зачала твоего сына две недели назад, но уже чувствую — страшной силыбудет маг и воин! Поведет наступление на твой новый народ. Возможно, даже убьеттебя.

— Я жил долго, — пробормотал Олег. — Но здесьже его племя! Как пойдет против своей крови?

— В моем племени дети считаются только по матери.

Он молча, не сводя с нее глаз, снял с руки браслет из серебристогометалла. Гульча так же молча приняла, изо всех сил избегая его магическоговзгляда, — знала, когда в древнем, ныне исчезнувшем племени ариеводаривали будущего ребенка: если сын родится — на руку, ежели дочь — на пояс.

Олег смотрел печально, не двигался, давая ей решитьсамой, — огромный, беззащитный, с кровоточащим сердцем. Она с огромнымусилием повернулась к нему спиной, пока собственное сердце не истекло кровью,медленно сошла на боковую дорожку, задирая повыше носик, чтобы не выронить слезы,заставила ноги двигаться прочь от города, от вала новгородцев, где ужеразличались ликующие лица.

Рудый сказал торопливо, отвлекая волхва от тяжелых мыслей:

— Святой отец, это ж какое надо смирение, чтобы за всюдорогу не волшбнуть!

Асмунд досадливо возразил:

— Дурень, а не лечишься! Ты же слышал: от волшбы треск.Нас бы сразу нашли и прихлопнули, как ты бедную жабу!

Рудый нагло ухмылялся. Рюрик сказал мягко, как подобаетверховному князю, слуге Отечества, отцу воинов и основателю великогогосударства:

— Не дразни Асмунда. Он добрый, всякий раз забывает,как ты играешь!

Из глаз Рудого не уходило изумленное восхищение. Он знал,что такое придержать козырную карту!

Впереди толпы встречающих торопливо ковылял, раскинув руки иулыбаясь беззубым ртом, седой старик. Умила, ткнув сына Рюрику, с ликующимвизгом кинулась к отцу.

Горный хребет, который Олег держал на плечах с начала войныс обрами, затрещал, начал рассыпаться. Он судорожно вздохнул, чувствуя, каквпервые расправляется сведенная страшным напряжением грудь, что не оставляловсе время в этом простеньком мире. Наконец-то!.. Завтра же с утра... нет, прямосегодня — в пещеру!

Пора снова браться за тяжкую работу взрослого человека.