В пещере повисла мертвая тишина. Затем жрец, который говорилс Олегом, медленно вытянул руку вперед, оттопырил палец и резко повернул еговниз. Слева и справа из-под широких складок плащей появились худые руки.Костлявые пальцы один за другим оттопыривались, все указывали вниз. Последнийиз жрецов заколебался, спросил, обращаясь к Фагиму:

— Ты глава Семи... Не надо ли посоветоваться с остальнымиТайными? Ведь это не простой враг, он сам был, как я слышал, одним из Семи...Мы не вправе судить человека такой мощи.

— Я — вправе! — резко сказал Фагим. Запавшие глазаполыхнули красным огнем, словно в пустом черепе на багровые угли дохнул ветер. —Слишком много болтают, они-де — молодое поколение. Я — старый маг, знаю и вижудальше. Он враг, который должен быть уничтожен немедленно.

Жрец испуганно опустил голову, его палец, опущенный вниз,дрожал. Фагим повернулся к Олегу, в глазах пламя разгоралось ярче:

— Жернова затормозили на тебе малость, но ненадолго...

Воины, спеша и толкаясь, перетащили щит с прикованным Олегомпоближе к огню. Фагим подошел к алтарю, взял широкий нож. Пламя заиграло наобсидиановом лезвии. Культ освятил каменные топоры и ножи как священные, аФагим пришел из тех времен, когда о металле не слыхали. Двое жрецов вынесли изтемного прохода Игоря, раздели, положили голышом в каменную чашу на черномалтаре. Олег напрягся в оковах, со страхом думая о Рюрике и Умиле — хватит ли уРудого сил удержать их на месте?

Игорь тут же сел в чаше, с любопытством вытаращил глазенкина лица, скрытые капюшонами, костры, факелы, воинов.

Из темноты выступила маленькая фигурка в желтом плаще, чтоволочился по грязному полу. Фагим резко протянул руку с каменным ножом:

— Дочь моя, это твое право — вырезать сердцеотступника!

Из разреза в плаще выдвинулась тоненькая голая рука — Олегсразу узнал ее — взяла нож. Другая рука сбросила капюшон. На Олега смотрелиглаза Гульчи. Брови были вскинуты так высоко, удивленно, что придавали лицубеззащитное выражение. Нежное лицо с чистой белой кожей без кровинки, губыплотно сжаты. Пальцы сомкнулись на рукояти ножа с такой силой, что костяшкипобелели.

— Гульча, — спросил Олег хрипло, — Морш былтвоим братом?

Она ответила бесцветным голосом:

— Братом по тайному обществу.

Олег молчал, пристально смотрел на нее. Гульча шагнула. Ониоказались лицом к лицу. Ее рука начала отодвигаться для удара. Сердце Олегазабилось сильнее, он чувствовал панические толчки, грудь начала вздыматься, ужечувствуя, как треснет плоть под острым краем ножа, и он, Вещий Олег, не смогзаглушить холодок страха, хотя старался изо всех сил.

Их глаза встретились. Ее рука мелко дрожала, Гульча закусилагубу. Глаза начали наполняться слезами, Фагим сказал настойчиво:

— Великая честь — бросить сердце врага на алтарьпрогресса! Ты сделала, как никто, много, чтобы завести нашего общего врага всмертельную для него ловушку.

Гульча все еще не отрывала взгляда от лица Олега, похожегона кусок сырого мяса. Она видела его таким только однажды: когда он сдалсяГоварду, чтобы убрать нож от ее горла. Внезапно запруда в чистых глазахпереполнилась, озера слез хлынули ручейками по бледным щекам. Она всхлипнула:

— Не могу... Не могу!..

Стражи ухватили ее за локти, усадили с младшими жрецами.Гульча ревела навзрыд, закрыв лицо ладонями. Фагим повернулся к Олегу, крупныезубы блестели, как у древнего пещерного зверя:

— Могла перешагнуть ступень! Из учеников — сразу вподмастерья! Что ж, побудет в ученицах, она еще молода, а твое сердце выйму ясам.

Он резко выдернул нож из безвольных пальцев Гульчи, шагнул кОлегу. Их взгляды сомкнулись. Фагим кривил губы, глаза стали безумными.

— Нас было трое, идущих через тысячелетия... Я, Туран иты. Ты сумел быстро залечить рану, нанесенную моими слугами, но никто еще неприставлял отрубленную голову, не оживлял вырванное из груди сердце!.. Былбесстрашен и я, пока не понял, что могу жить тысячелетия, если не стануподвергать себя риску. Да, я спрятался в Гималаях! Да, сегодня вернусь в другоеместо, еще более тайное! А ты, ты останешься... Я сохраню твой череп, сделаючашу, буду пить на торжествах. Ведь ты самый сильный противник из тех, кого явстречал в жизни! Хорошо, что я вовремя вспомнил о Черной горе!

Олег боролся с приступами тошноты и слабости. Кровь ещетекла из мелких ранок, капала с подбородка на грудь, стекала по ногам, покрывего всего коркой. Он с трудом разлепил каменные губы:

— Сам?

Фагим дернулся, оборванный в горячечной речи, похожей набред, сказал быстро:

— Сам, конечно!.. Нет, услышал на базаре кощунника, тотпел о сокровищах Черной горы. Я вспомнил, что сокровищ там давно нет, дуракизря мечтают, но остались надежные подземелья!

Олег спросил сиплым голосом с непонятной настойчивостью:

— Услышал только одного?

— Одного, — ответил Фагим резко. Голос его сталвнезапно подозрительным. — Или двух... А что?

— Переводятся честные люди, — пробормотал Олегглухо. — Я заплатил пятерым, дабы две недели пели только о Черной горе!

Фагим дернулся, как от удара по лицу. Среди жрецовпослышался тихий ропот. Фагим с усилием растянул толстые губы в усмешке, но вглазах заблестел страх:

— Да, ты умело заставил нас посадить в подземелье,секреты которого знал... Но там были еще две подземные темницы. Ты могпросчитаться!

— В тех я испортил крюки, — ответил Олегравнодушно, но заметно окрепшим голосом, — и порвал цепи.

Среди жрецов, старших и младших, ропот стал громче. Воины,чуя недоброе, попятились к стенам, копья и обнаженные мечи начали подрагивать.Фагим отступил на шаг, страх уже откровенно метался под тяжелым карнизом егонизкого лба в маленьких глазах. Голос стал визгливым:

— Ты в плену!

— Но ты прилетел...

— Ты прикован!

Олег ответил медленно, глядя прямо в глаза верховного мага:

— Я уже бывал прикован.

Фагим отшатнулся, словно его ударили в грудь. Жрецывскочили, сбились в кучу. Фагим выкрикнул зло, изо всех сил ломая в себе страх:

— Думаешь, мы не знаем о тебе всего? Наш человекпредупреждал о каждом твоем шаге! Ты не пользовался магией, ты почти несражался — прятался за спинами меднолобых! У тебя нет мощи!

Олег ответил медленно, отыскивая глазами Гульчу, голоспещерника стал сочувствующим:

— Ваш человек не предупредил о Черной горе? Правда, оназаметила черную глину на копытах моего коня. Даже почуяла, что от меня пахнетподземельем. Но женщину отвлечь нетрудно.