Гиперборей - Юрий Никитин

Олег услышал приближающийся конский топот. На полянувыметнулся храпящий конь. Всадник был огромен, лют, за плечами трепыхаласьшкура барса, на шее болталось ожерелье из волчьих и медвежьих клыков. Следомчерез чащу проломились двое дулебских слуг, кони под ними шатались, ронялипену.

— Светлый обрин, собаки потеряли след оленя!

— Каджи вас побери с такими псами! — заоралвсадник в шкуре барса.

Плеть свистнула, дулеб вскинул ладони, но узкая полоска кожис треском распорола рубаху на спине. Конь под дулебом всхрапнул, вздыбился,едва не выбросив седока из седла, понесся через кусты.

Обрин, не выпуская плети, повернулся к Олегу. Тот сидел напороге пещеры, рядом на плоском камне сушились травы, корни, ягоды. Глазаобрина налились кровью.

— Молитвами живешь? А почему олень исчез? Почему псыслед потеряли? Кто ты есть, тварь?

Олег низко поклонился:

— Пещерник я, светлый хозяин.

— Пещерник, — прорычал обрин, щеря острые зубы.Его пальцы крепче сжали плеть, конь гарцевал, боком приближаясь кпещере. — Гнушаешься нашей жизни, с богами дружишь... На колени!

Олег поспешно упал на колени. Обрин с наслаждением — дажепривстал на стременах! — обрушил плеть на сгорбленную спину. Рубахалопнула, обнажив худую спину с резко выступающим хребтом. Поперек спины запылалакровавая полоса.

Обрин остановил коня, процедил сквозь зубы:

— Плечи как у быка, а от жизни прячешься... Тварь!

Люто свистнула плеть, рубаха лопнула в другом месте. Вздулсядлинный красный рубец. Налитые кровью глаза обрина выпучились, он частозадышал. Плеть засвистела в воздухе, на землю, как осенние листья, опалиобагренные кровью лохмотья рубахи. Колени были на земле, голова покорноопущена. Худое жилистое тело вздрагивало под свирепыми ударами. Спинукрест-накрест исполосовали багровые рубцы, а плеть все так же зловеще взлеталанад головой.

На поляну продрались, круша кусты, обрины и кучка пешихзагонщиков из примученных дулебов. Обрин осатанел, на синих губах повисла пена.Он что-то орал, оскалив зубы как зверь. Конь испуганно дергался, дрожал от щелкающихударов. В воздухе запахло свежей кровью.

Один из обринов подъехал к всаднику с плетью, с готовностьюбросил ладонь на рукоять меча:

— Тарган, позволь! Я смахну ему голову.

Обрин задержал руку с плетью над головой, оглянулся:

— Чего?

Воин медленно потянул из ножен меч.

— Плетью забивать долго... А так с одного маху.

Обрин повернулся к стоящему на коленях пещернику.Окровавленные полосы рубашки свисали до земли, словно лыко, содранное свирепыммедведем с липы, спина и шея безобразно вздувались переплетением багровыхрубцов, многие сочились кровью. Невесть откуда налетели крупные, как жуки,зеленые мухи, со злобным жужжанием падали на спину, жадно лизали сукровицу.

— Пусть поживет, — буркнул обрин. Он сунул плетьза пояс. — А то скоро пороть будет некого.

Гридни захохотали. Обрин повернул коня, копыта прогрохоталимимо пещеры Олега. Один спешился, помочился у входа, затем с гиком и свистомпустился догонять своих. У троих обров висели притороченные к седлам зайцы,тетерева, один сумел добыть молодого кабанчика. Со смехом и шуточками ехали кселению дулебов, где месяц тому назад истребили почти всех мужиков, а молодыхдевок оставили для потехи. Один из обринов вдруг оглянулся на Олега, сказал судивлением:

— А кожа у пещерника прямо дубленая!.. Ты раньше рассекалмясо до кости, а у этого шкура едва-едва лопалась... Или у него не шкура, акора?

— Посидел бы ты в пещере, — фыркнул другой. —Там клопы размером с жуков! Какую шкуру надо нарастить, а?

Олег спустился к ручью, что бежал в трех шагах от пещеры,смыл кровь. Рассеченную кожу саднило, и он прислушался к забытому ощущению болис недоумением и смутной тревогой. Холодная вода постепенно остудила тело. Невылезая, Олег дотянулся до знакомых сочных стеблей, что склонились к воде,выдернул, очистил от кожуры, пожевал луковицы. Язык защипало, рот наполнилсявязкой слюной. Он медленно вышел из воды, приклеил листья на рассеченную кожу.Над головой уже перекликались беззаботные птицы, порхали яркие бабочки, важногудели шмели, похожие на крохотных медвежат. Муравьи деловито доили тлей,таскали травинки...

В пещере он опустился на каменное ложе, закрыл глаза. Стенысловно бы сдвинулись, он ощутил знакомое оцепенение. В черноте поплыли цветныепятна, в ушах зазвучали странные голоса. Он погружался все глубже, голосаслышались все яснее, начал различать слова, обращенные к нему, но внезапно слухуловил другие голоса, из другого мира!

Олег с отвращением ощутил, что сознание возвращается впрежний неустроенный мир, мир грубости и злобы. Голоса стали громче, женскиеголоса. Они доносились со стороны поляны, куда выходила его пещера. Олегподнялся с ложа.

Затрещали кусты. Олег успел подумать с неудовольствием, чтопустынную часть леса за последний год стали посещать чересчур часто.

Ветки раздвинулись, на поляну продрались шестеро молодыхженщин — в лохмотьях, полуголые, на плечах пламенели багровые рубцы. Женщиныбыли запряжены в конскую сбрую, тянули за две длинные оглобли. Ломая сочнуюзелень, следом катила телега, на передке орал и махал бичом краснорожий обрин.В телеге веселились еще трое — пели, хохотали, швыряли в женщин обглоданныекости...

Посреди поляны одна несчастная запнулась, упала, втораярухнула сверху. Колеса наткнулись на упавших, телега разом остановилась. Пьяныйобрин едва не слетел с передка, люто заорал на своем гортанном языке. Плеть сосвистом прорезала воздух, расплелась в длинный ремень с кусочком свинца наконце. Женщины вскрикнули в один голос: сразу у троих брызнула кровь.

Олег тяжело вздохнул, сделал шаг назад. Мир не меняется. Аон еще не отыскал нужные слова, единственно верные законы, которые приняли былюди. И обры, и дулебы, и поляне, и даже свирепые тиверцы...

Обрину надоело махать бичом, соскочил на землю. Был онвысок, широк в плечах, двигался тяжело. Плачущие женщины сгрудились в кучу, смотрелис ужасом. Обрин пнул одну ногой, спросил хриплым голосом:

— Кто остановил?

Женщины в страхе раздвинулись. В середке сидела молодаяхуденькая девушка. Ее пальцы туго обхватывали подвернутую лодыжку. Тоненькаяструйка крови стекала из прокушенной губы, лицо было белое, как мел. Большиесиние глаза с ужасом встретили угрюмый взгляд огромного обрина.

— Встань, — велел обрин.

Девушка послушно приподнялась, тут же тоненько вскрикнула,упала. Обрин опустил длинную волосатую руку, легко поднял. В другой рукеблеснул нож. Женщины закричали, заплакали, а обрин деловито и быстро перерезалгорло жертве, брезгливо отбросил вытянутой рукой в сторону, дабы не испачкатьодежду. Девушка упала среди зеленой травы, из толстой вены хлестала струятемной крови.