class="p1">  У «Ровера» было альтернативное название, потому что у всего в армии было альтернативное название.

   «Убийство-ТВ».

  Например:

  - Что поделываешь?

  - Смотрю тут «Убийство-ТВ».

  Я думал, что название - ироничное. Или это явно фейковая реклама. Потому что единственным убийством тут было убийство времени.

  Наблюдаешь за заброшенным комплексом построек, который, как считается, использует талибан.

  Ничего не происходит.

  Наблюдаешь за заброшенной системой туннелей, которую, как подозревают, использует талибан.

  Ничего не происходит.

  Наблюдаешь за песочной дюной. И за другой песочной дюной.

  Если существует в мире что-то более скучное, чем наблюдение за высыхающей краской, это - наблюдение за пустынной...пустыней. Мне стало интересно, как Бакстер не сошел с ума.

  Так что я у него спросил.

  Он ответил, что после долгих часов, когда ничего не происходит, вдруг происходит что-то. Фишка в том, чтобы всё это время оставаться начеку.

  Если «Убийство-ТВ» было скучным, «Радио «Убийство» было безумным. Из всех портативных радиостанций на столе постоянно доносился лепет на десятках языков - британский и американский английский, голландский, французский, не говоря уж о том, что говорили разные люди.

 Я попытался присвоить языкам позывные. Американские пилоты были «Челом». Голландские - «Рэммитом». Французские - «Мираж» или «Ярость». Британцы - «Пар».

  Вертолеты «Апач» назывались «Уродливыми».

  Мой личный позывной - «Вдова Шесть Семь».

  Бакстер сказал, чтобы я взял радиостанцию и поздоровался:

- Представься.

Когда я представился, все голоса оживились и переключили внимание на меня. Они напоминали птенцов, требующих, чтобы их накормили. Их едой была информация.

  - Кто вы? Что там происходит? Куда мне направляться?

 Кроме информации, чаще всего они хотели получить разрешение. Войти в мое воздушное пространство или покинуть его. Правила запрещали пилотам пролетать в небе, не убедившись, что оно безопасно, что не идет битва, что «Двайер» не палит из тяжелых орудий. Иными словами, это горячая ОЗВД (ограниченная зона военных действий), или холодная? Всё, связанное с войной, вертелось вокруг этой бинарной оппозиции. Военные действия, погода, еда, вода - горячая или холодная?

 Мне нравилась эта роль смотрителя ОЗВД. Нравилась идея столь тесного сотрудничества с летчиками-асами, мужчинами и женщинами столь высокого профессионализма, нравилось, что я - их последнее звено связи с землей, их альфа и омега. Я был... Землей.

 Их потребность во мне, их зависимость от меня формировала мгновенную связь. Кипели странные эмоции, возникала причудливая связь.

  - Привет, Вдова Шесть Семь.

  - Привет, Чел.

  - Как твой день?

  - Пока спокойно, Чел.

  Мы сразу стали друзьями. Товарищами. Это чувствовалось.

  После сеанса связи я переключал их на авианаводчика в Гармсире, маленьком городке на реке поблизости.

  - Спасибо, Вдова Шесть Семь. Доброй ночи.

  - Роджер, чел, береги себя.

  13.

 Получив разрешение пересечь мое воздушное пространство, пилот не всегда летел через него, иногда он пролетал стрелой, а иногда ему срочно нужно было узнать условия на земле. Каждая секунда имела значение. Жизнь и смерть были в моих руках. Я спокойно сидел за столом, держал газировку и шариковую ручку. («О, шариковая ручка. Вау»), и в то же время находился в эпицентре событий. Это было весело, я учился этому, но было страшно. Незадолго до моего прибытия авианаводчик перепутал одну цифру, зачитывая геокоординаты американскому F-15, в результате бомба по ошибке упала на британские войска вместо войск врага. Трое солдат погибли, двое были ужасно изувечены. Так что каждое слово и цифра, произнесенные мною, имели последствия. Мы «предоставляли поддержку», эту фразу повторяли постоянно, но я понимал, насколько она эвфимистична. Не меньше, чем пилоты, мы иногда несли смерть, а когда дело касается смерти больше, чем жизни, нужно быть точным.

 Признаю, я был счастлив. Это была важная работа, патриотичная работа. Я применял навыки, отточенные в Дейлсе и в Сандрингеме, и еще в детстве. Даже в Балморале. Яркая нить связывала мою слежку за Сэнди с моей нынешней работой здесь. Я был британским солдатом на поле боя, наконец, к этой роли я готовился всю жизнь.

 А еще я был Вдовой Шесть Семь. У меня было много кличек в жизни, но это была первая кличка, больше похожая на второе имя. Я действительно ею прикрывался. Впервые я был просто именем, случайным именем и номером. Никакого титула. Никаких телохранителей. «Неужели именно так другие люди чувствуют себя каждый день?». Я наслаждался обычностью, купался в ней и удивлялся, как далеко мне пришлось заехать, чтобы ее обрести. Центральный Афганистан, глухая зимняя пора, полночь, разгар войны, я разговариваю с человеком, который находится на высоте пятнадцати тысяч футов над моей головой - насколько ненормальна твоя жизнь, если только здесь ты почувствовал себя нормальным?

После каждого действия наступало временное затишье, которое иногда было сложнее выдержать с психологической точки зрения. Скука была врагом, и мы боролись с нею, играя в регби, обильно обмотав мяч туалетной бумагой, или медленно ходили туда-сюда по территории базы. Кроме того, мы делали тысячи отжиманий, создавали примитивное оборудование для занятий тяжелой атлетикой, изолентой привязывая деревянные ящики к металлическим брускам. Сворачивали боксерские груши из спортивных костюмов. Читали книги, организовывали марафоны шахматных турниров, спали, как коты. Я видел взрослых мужчин, которые бревном лежали в кровати по двенадцать часов.

 Кроме того, мы всё время ели. Кухня «Двайера» была полна продуктов. Паста. Чипсы. Бобы. Раз в неделю нам предоставляли возможность поговорить по спутниковой связи. Телефонная карточка называлась «Парадигма», сзади на ней был код, который следовало набрать на кнопочной панели. Потом робот, женщина с приятным голосом, говорил вам, сколько у вас осталось минут. А потом...

  - Шип, это ты?

  Челси.

  Твоя прежняя жизнь на проводе. От звука ее голоса всегда перехватывало дыхание. О доме всегда было думать непросто, по ряду причин. А «слышать» дом - это был просто кинжал в сердце.

  Если я не звонил Челси, звонил папе.

  - Как дела, мой мальчик?

  - Неплохо. Ты ведь знаешь.

  Но он просил меня писать, а не звонить. Ему нравились мои письма.

  Он говорил, что предпочитает письмо.

  14.

  Иногда я волновался, что пропускаю здесь настоящую войну. Не сижу ли я в зале ожидания войны? Я боялся, что настоящая война идет прямо там внизу, в долине - я видел густые облака дыма, клубящийся дым от взрывов, в основном - в Гармсире и округе. Это было место огромного стратегического значения. Важные ворота, речной порт, через который шли поставки талибану, особенно - ружья. Кроме того, сюда