вдоль волнореза, и подумал, что это, должно быть, я. Так что он сел в «ауди» и поспешил ко мне.

  Он нашел меня в прибрежных топях - я катался на квадроцикле и разговаривал с «Тайфуном» на расстоянии нескольких миль. Пока я ждал «Тайфун», который должен появиться над головой, мы с папой поболтали. Он сказал, что убедился, как хорошо я справляюсь с этой новой работой. И главное - он увидел, как настойчиво я работаю, и его это восхитило.

  Папа всегда работал. Он верил в работу. Часто говорил, что все должны работать. Его собственная работа была для него чем-то вроде религии - он яростно пытался спасти планету. Он на протяжении многих десятилетий пытался предупредить людей об изменениях климата, никогда не сдавался, а в прессе его жестоко дразнили «Куриным пенни». Бесчисленное множество раз поздно ночью мы с Уиллом находили его за столом среди гор разбухших синих почтовых сумок - это была его корреспонденция. Не раз оказывалось, что он крепко спит лицом в стол. Мы трясли его за плечи, и он поднимал коротко стриженую голову, к которой прилип лист бумаги.

  Но наряду с важностью полета папа также верил в его волшебство. Он был пилотом вертолета, в конце концов, так что ему особенно нравилось смотреть, как я веду эти реактивные самолеты на невероятной скорости над болотистыми равнинами. Я сказал, что добрые жители Вулфертона не разделяют его энтузиазм. Реактивный самолет весом десять тысяч тонн ревет прямо над их черепичными крышами - радоваться тут нечему. Отряд Королевских ВВС в Мархэме получал десятки жалоб. Сендрингем считался территорией, закрытой для полетов.

  На все жалобы ответ был один: «Это - война».

  Я был рад повидаться с папой, мне было приятно, что он мною гордится, меня вдохновляла его похвала, но я должен был вернуться к работе. Я прошел половину процедуры управления и не мог просто сказать «Тайфуну»: «Подождите, пожалуйста».

  - Да-да, мальчик мой, возвращайся к работе.

 Он отъехал. Когда он выехал на дорогу, я сказал «Тайфуну»: «Новая цель. Серая «ауди». Направляется на юго-восток по дороге от меня. Едет к большому серебристому сараю ориентировочно на юго-западе».

   «Тайфун» отследил папу, пролетел на бреющем полете прямо над ним, почти разбив окна его «ауди».

  Но в конце концов оставил его в покое. По моему приказу.

  И взорвал на тысячу обломков серебристый сарай.

  8.

  Англия попала в полуфинал Мирового чемпионата регби 2007 года. Никто не мог это предсказать. Никто не верил, что Англия в этот раз добьется каких-то результатов, а сейчас мы оказались на волосок от победы. Миллионы британцев, включая меня, были охвачены лихорадкой регби.

  Так что, когда меня в октябре 2007-го пригласили на полуфинал, я не раздумывал. Сразу же согласился.

  Бонус: в том году полуфинал проходил в Париже - в городе, в котором я никогда не был.

  Мировой чемпионат предоставил мне водителя, и в свой первый вечер в Городе света я спросил его, знает ли он туннель, в котором моя мать...

  В зеркале заднего вида я заметил, как широко он открыл глаза.

  Он был ирландцем с добрым открытым лицом, и я с легкостью прочел его мысли: «Что за черт? Я на такое не подписывался».

  Я сказал ему, что туннель называется «Пон де л'Альма».

  Да-да, он знал этот туннель.

  - Я хочу проехать по нему.

  - Вы хотите проехать через туннель?

  - На скорости шестьдесят пять миль в час, если быть точным.

  - Шестьдесят пять?

  - Да.

  Полиция полагала, что именно на этой скорости ехал мамин автомобиль в момент аварии. Не 120 миль в час, как первоначально сообщила пресса.

  Водитель посмотрел на пассажирское сидение. Билли Скала мрачно кивнул: «Выполняйте». Потом добавил, что в случае, если водитель кому-то расскажет о нашей просьбе, мы его найдем и ему не поздоровится.

  Водитель торжественно кивнул.

  И вот мы поехали, лавируя среди машин, мимо отеля «Риц», где мама в последний раз пообедала со своим бойфрендом в тот августовский вечер. Потом мы подъехали ко въезду в туннель. Мы проехали в туннель, миновали выступ, от удара о который мамин «мерседес», как предполагается, изменил направление движения.

  Но выступ - это ничего. Мы его почти не почувствовали.

  Когда машина въехала в туннель, я подался вперед, смотрел, как цвет огней стал водянисто-оранжевым, смотрел на бетонные колонны, мелькавшие в окне. Я считал их, считал удары сердца, и через несколько секунд мы выехали с другой стороны.

  Я сел на место. Спокойно спросил: «И это - всё? Это просто...ничто. Просто прямой туннель».

  В моем воображении этот туннель был коварным проездом, таящим опасности, но это оказался короткий простой туннель без заморочек.

   «Не существует причины, по которой кто-то мог бы погибнуть в этом туннеле».

  Водитель и Билли Скала не ответили.

  Я выглянул в окно:

  - Еще раз.

  Водитель посмотрел на меня в зеркало заднего вида:

  - Еще раз?

  - Да. Пожалуйста.

  Мы еще раз проехали через туннель.

  - Достаточно. Спасибо.

  Это оказалась очень плохая идея. За двадцать три года у меня возникало много плохих идей, но эта оказалась просто беспрецедентно непродуманной. Я говорил себе, что хочу закрыть этот гештальт, но на самом деле - не хотел. В глубине души я надеялся почувствовать в этом туннеле то, что почувствовал, когда Джей-Эл-Пи передал мне полицейское досье - неверие. Сомнение. Но оказалось, что в этот вечер все сомнения рассеялись. Она мертва, подумал я. Боже мой, она действительно ушла навсегда.

  Я закрыл гештальт, который якобы хотел закрыть. По полной программе. И теперь никогда не смогу от этого избавиться.

  Я думал, что поездка по туннелю сотрет или хотя бы ненадолго приглушит боль, завершит десятилетие невыносимой боли. Вместо этого после поездки началась «Боль. Вторая часть».

  Был почти час дня. Водитель отвез нас с Билли в бар, там я пил и пил. Там оказались и мои приятели, я пил с ними, с несколькими попытался подраться. Когда нас вышвырнули из бара, Билли Скала отвез меня обратно в отель, и с ним я тоже попытался подраться. Я бурчал на него, размахивал руками, хлопал по голове.

  Он почти не реагировал. Только хмурился, как сверхтерпеливый родитель.

  Я снова наградил его парой оплеух. Я его любил, но был полон решимости причинить ему боль.

  Он уже видел меня в таком состоянии прежде. Один раз, может быть - два. Я слышал, как Билли сказал другому телохранителю: «Он сегодня -