не подарок».

  Оу, хотите увидеть настоящий «не подарок»? Вот вам не подарок.

  Билли и второй телохранитель как-то подняли меня в номер и свалили на кровать. Но после их ухода я снова вскочил.

  Осмотрелся в номере. Как раз всходило солнце. Я вышел в холл. У двери на стуле сидел телохранитель, но он спал. Я на цыпочках прошел мимо него, спустился на лифте и вышел из отеля.

 Из всех правил в моей жизни это считалось самым нерушимым. Никогда не бросай телохранителей, никогда нигде не ходи сам, но особенно - в городе чужой страны.

  Я шел вдоль Сены. Вдали - Елисейские поля. Постоял возле огромного Колеса обозрения. Прошел мимо маленьких книжных раскладок. мимо людей, пьющих кофе с круассанами. Я курил, взгляд мой был расфокусирован. Смутно помню, что несколько человек меня узнали и начали глазеть, но, к счастью, всё это происходило еще до эпохи смартфонов. Никто не остановил меня, чтобы сфотографироваться.

  Потом я выспался, позвонил Уиллу и рассказал, как провел вечер.

  Всё это не было для него новостью. Оказалось, что он тоже проезжал по туннелю.

  Он ехал в Париж на финал Чемпионата регби. Мы решили поехать вместе.

  Потом мы впервые в жизни поговорили об аварии. О недавнем расследовании. Сошлись во мнении, что это - шутка. Итоговый отчет был просто оскорбителен. Странный, со множеством принципиальных фактических ошибок и логических нестыковок. В результате вопросов было больше, чем ответов.

  Мы спросили себя: «На что ушло столько лет и столько денег?».

  И главное - заключение о том, что мамин водитель был пьян, что и послужило причиной аварии, было удобным и абсурдным. Даже если водитель напился, даже если он был пьян в стельку, у него всё равно не могло бы возникнуть никаких проблем, когда он вел машину в этом коротком туннеле.

  Если бы его не преследовали и не ослепили вспышками папарацци.

  Почему этих папарацци не обвинили более решительно?

  Почему они не в тюрьме?

  Кто их послал? И почему те, кто их послал, не в тюрьме?

  Ну да, если бы коррупция и укрывательство не были нормой в наши дни.

  Мы достигли согласия по всем этим вопросам, и согласовали следующие шаги. Нам нужно выступить с заявлением, вместе призвать повторно открыть дело. Может быть, созвать пресс-конференцию.

  Но нас, черт возьми, от этого отговорили.

  9.

  Через месяц я поехал в отряд ВВС «Брайз-Нортон» и сел в самолет C-17. На борту находились десятки других солдат, но я был единственным пассажиром, который пробрался на борт тайком. Полковник Эд и Джей-Эл-Пи помогли мне тайно подняться на борт и прокрасться в отсек за кабиной пилота.

 В отсеке были койки для членов экипажа на случай, если лететь придется сутки. Когда включились большие двигатели и самолет с ревом помчался по взлетной полосе, я лег на нижнюю койку и подложил под голову маленький рюкзак в качестве подушки. Где-то внизу, в грузовом отсеке, аккуратно лежал мой «берген» с тремя парами камуфляжных брюк, тремя чистыми футболками, парой темных очков, надувным матрацем, маленьким блокнотом и тюбиком крема от загара. Этого, кажется, было более чем достаточно. Я мог честно сказать, что ничего из того, в чем нуждался или что хотел в этой жизни, я себе не оставил, кроме нескольких маминых украшений, ее локона в голубой коробочке и фотографии в серебряной рамке, которая всегда стояла на моей парте в Итоне - всё это я спрятал в надежном месте. И, конечно же, мое оружие. Свой 9-миллиметровый револьвер и «SA80A» я сдал суровому клерку, который запер его в стальной ящик и спрятал в сейф. Я впервые в жизни остро почувствовал их отсутствие, это было не то, что истеричная прогулка по Парижу, когда я решился выйти в мир без вооруженных телохранителей.

 Полет длился вечность. Семь часов? Девять? Точно сказать не могу. Такое чувство, что целую неделю. Я попытался уснуть, но моя голова была переполнена мыслями. В основном я смотрел. На верхнюю койку. На свои ноги. Слушал шум двигателей, разговоры других солдат на борту. Прокручивал в голове свою жизнь. Думал о папе и Уилле. И о Челси.

  В газетах написали, что мы расстались. (Один из заголовков: «Ура, Гарри получил отставку»). Расстояние, разные цели в жизни - это уже слишком. Сложно было поддерживать отношения, живя в одной стране, но когда я отправился на войну, это, кажется, стало нереально. Конечно, это всё была неправда. Мы не расстались. Она трогательно и нежно со мной попрощалась, пообещала ждать.

 Так что, не обращая внимания на все остальные статьи в газетах, она знала, как я отреагировал на разрыв. По словам журналистов, я отправился по барам и выпил несколько десятков рюмок водки, а потом, шатаясь, сел в ожидавшую меня машину. Один из журналистов даже спросил мать солдата, недавно погибшего при выполнении боевого задания, что она чувствует в связи с моим появлением на публике в нетрезвом виде.

  (Она была против).

 Я подумал, что, если погибну в Афганистане, мне, по крайней мере, больше не придется видеть фейковые заголовки и читать о себе позорную ложь.

 Во время этого полета я много думал о смерти. Что это такое? Волнует ли меня это? Пытался представить свои похороны. Это будут государственные похороны? Частные? Пытался представить заголовки: «Пока, Гарри».

  Кем я останусь в истории? В заголовках? И кем я был на самом деле?

  Будет ли Уилл идти за моим гробом? А дедушка и папа?

  Перед отбытием Джей-Эл-Пи усадил меня за стол и сказал, что мне следует внести поправки в завещание.

  - Мое завещание? Серьезно?

  Он сказал, что в случае, если что-то случится, Дворцу нужно знать, как распорядиться моими немногочисленными пожитками и где бы я хотел...быть похороненным. Он спрашивал так спокойно и без обиняков, как спрашивают у человека, где он хотел бы пообедать. Но таков был его дар. Правда есть правда, нет смысла от нее отворачиваться.

 Я отвел глаза. Просто не мог себе представить место, где мне хотелось бы провести загробную жизнь. Для меня не существовало священного места, возможно, кроме Олторпа, но это не обсуждалось. Так что я сказал: «Сад Фрогмора?».

  Там красиво, вдали от мирской суеты. Спокойно.

  Джей-Эл-Пи кивнул. Согласился.

 Посреди этих размышлений мне удалось на несколько минут вздремнуть, а когда я открыл глаза, мы стремительно приближались к аэродрому Кандагара.

  Пора надеть кевларовый бронижилет.

  Я подождал, пока все выгрузятся,