и обитали в своих аккуратных, одиноких квартирах, не беспокоясь о внешнем мире.

Одни.

Но если я теряла бдительность, если позволяла своим мыслям блуждать, то понимала, что хочу с ним увидеться. Я спросила у Рейган о ее обследованиях, пытаясь получить информацию о самочувствии Тейта. Прошлой ночью я даже проехала станцию метро, почти добравшись до его дома, но потом заставила себя выйти на платформу и сесть в Убер, где не могла из прихоти изменить пункт назначения.

После нашей последней встречи (с крутым режиссером, заинтересованным в правах на экранизацию) мы с Рейган поймали такси. Мы обсуждали ее последний визит к Тейту, когда подъехала желтая машина.

После того как мы сели, Рейган вздрогнула, положив руку на живот, как только ее задница приземлилась на мягкую кожу.

Я запрыгнула внутрь, пробормотала адрес офиса, затем повернулась к Рейган, заметив, как она наморщилась.

– Вы хорошо себя чувствуете?

Она схватилась за живот.

– Не знаю.

Я никогда не видела ее такой нерешительной. Настолько неуверенной в том, что делать.

– Хотите, позвоню в клинику доктора Маркетти?

– Да, пожалуй.

Я перенаправила водителя в больницу Морган-Данн, достала телефон и пролистала список контактов, а после вспомнила, что у меня нет номера Тейта. Намеренно. Если точнее, по намерениям Тейта. Потому я решила набрать номер клиники.

Там ответили после первого же гудка.

– Медицинский центр Бернарда и Маркетти. Это Сильвия. Чем могу вам помочь?

– Здравствуйте, это Шарлотта. Я звоню по просьбе Рейган Ротшильд.

– Доктор Маркетти в настоящее время отсутствует в клинике, но я могу передать сообщение.

– Это чрезвычайная ситуация. Ей очень больно, и мы беспокоимся, что что-то может быть не так, – я уставилась на стиснутые зубы Рейган. – Сейчас мы направляемся в клинику. Вы можете вызвать доктора Маркетти?

– Вызываю его на пейджер, пока мы разговариваем, – я услышала, как она печатает и зовет кого-то. – Когда вы подъедете, мы подготовим для нее медсестру и кресло-каталку.

Я повесила трубку, попросила таксиста ехать быстрее и сжала руку Рейган. Она казалась опухшей, от запястья до кончиков пальцев. И ее лицо тоже. Это выглядело паршиво, о чем я предпочла не упоминать.

– Сильвия вызвала доктора Маркетти, – я понизила голос, надеясь успокоить ее. – Они ждут нас.

Рейган немного расслабилась, когда преодолела срок в тридцать четыре недели. Как будто она миновала перевал, который беспокоил ее больше всего, и остальное пройдет гладко. Но теперь в ее глазах снова виднелся страх.

Ее лицо побледнело, руки задрожали.

Она обернулась ко мне.

– Скажи мне, что все будет хорошо.

Я не смогла.

Я понятия не имела, что происходит. От этого стало только страшнее, потому что ее лицо опухло, и я почувствовала, что держу за руку кого-то другого, а не ее.

Я остановилась на правде. Сомнительной, но реальной.

– Доктор Маркетти – лучший акушер в городе.

– Ты права, – она выдохнула и кивнула, расправив плечи. – Так и есть. Он разберется с этим.

Когда мы добрались до больницы, две медсестры помогли Рейган сесть в инвалидное кресло и внесли ее внутрь. Я последовала за ней с нашими сумками и отправила сообщение ее маме, попросив подняться на восемнадцатый этаж.

Они разместили Рейган в отдельной палате на верхнем этаже специализированного стационара, и так мы поняли, что они относятся к происходящему серьезно. Я сообщила Рейган, что ее мама уже в пути, затем вышла в коридор, пока медсестра и помощники врача раздевали ее, помогали надеть больничный халат без спинки и брали стандартные анализы.

Я встала перед изогнутой стойкой регистрации и нашла медсестру, которая привезла Рейган.

– Известно, когда примерно должен прибыть доктор Маркетти?

– Он хотел перекусить на скорую руку, но вышел, как только получил сообщение. Он должен быть здесь с минуты на минуту.

И действительно, Тейт ворвался в холл через ту же дверь, через которую вошли мы, одетый в красивые брюки и кашемировый свитер. Он встал рядом, не обращая на меня никакого внимания и сосредоточившись на медсестре.

– Пациентка?

Я указала на ближайшую дверь.

– В той смотровой.

– Пациентка? – повторил он, все еще глядя на медсестру.

Он меня слышал. Я знаю, что слышал.

Она указала на ту же дверь.

– Смотровая комната номер три.

– Спасибо, Мари.

Тейт развернулся ко мне спиной.

Меня поразило, насколько сильно поменялись роли. Именно он преследовал меня в метро. Теперь же я привыкла лицезреть его спину.

И мне это не нравилось.

Особенно после раны, нанесенной моему эго его игнором.

Тейт Маркетти был решительно настроен покончить с любой вероятностью того, что наше влечение приведет к чему-то большему. Он изо всех сил старался меня избегать.

Я грамотная.

Я умею читать между строк.

Мой взгляд опустился ниже. Я заметила что-то в его заднем кармане. Сквозь шерсть проглядывали отчетливые красно-белые наклейки с черепами.

Черт меня подери.

Мое письмо.

То, которое я написала после получения подписанной копии «Несовершенств».

То, которое, как я думала, разорвала в клочья.

То, в котором я обвинила его в трусости за то, что он не передал мне книгу лично.

Вот же черт.

Я рванула к выходу, готовая сбежать, присоединиться к программе защиты свидетелей и прожить остаток жизни под вымышленным именем. А потом вспомнила о состоянии Рейган и осталась, ныряя за растение в горшке каждый раз, когда мне казалось, что я заметила Тейта.

Прошел час.

Тейт вышел из палаты Рейган с папкой и хмурым взглядом, обращенным на весь мир. Мама Рейган выскользнула из комнаты пятнадцать минут спустя.

– Рейган просит тебя зайти, – она вытащила бумажник из кармана. – Я возьму немного кофе. Будешь чашечку?

– Нет, спасибо.

Она положила руку на мою и сжала ее.

– Спасибо тебе за то, что привезла ее сюда и успокоила.

Я проскользнула в палату после того, как она ушла в кафетерий. Рейган лежала на больничной койке, полусидя. Ее тело украшали провода, ведущие к аппарату, который контролировал ее жизненные показатели.

Я остановилась в изножье кровати.

– Вам лучше?

– Гораздо. С детьми тоже все в порядке, – усталая улыбка тронула ее губы. Она откинулась на подушку. – Это преэклампсия[26]. У меня взяли дополнительные анализы, но похоже на нее. Доктор Маркетти предложил варианты лечения, заверив, что уверен в результате, что бы я ни выбрала.

– Могу я чем-то помочь? Принести одежду или сумку для родов, если она у вас есть.

– Мама заедет ко мне домой и привезет все нужное. Она отняла у меня телефон, так как хочет, чтобы я отдохнула от всего на ближайшие несколько дней, – Рейган нажала кнопку и подняла кровать. Я чувствовала ее беспокойство, как будто Рейган не хотела сидеть на месте. Или не могла. – Сообщи коллективу, что я могу быть недоступна в течение следующей недели или двух, пока не решим, делать ли кесарево сечение или сначала попробовать другие варианты.

– Конечно.

Я записала инструкции Рейган и пожелания, чтобы мы поделили ее работу на следующий месяц. Когда я ушла, ноги у меня подкашивались от усталости, и не знаю, чего мне хотелось больше – сна или еды.

Такси подъехало к больнице. Я в последний раз оглядела улицу в поисках Тейта, а потом села в машину и назвала свой адрес. Тейт вроде не злился, просто… не знаю.

Выглядел строгим?

Напряженным?

Я задумалась, пытаясь вспомнить точные слова, которые написала в письме. Грязные, жестокие, скандальные признания, которые написала только потому, что думала, что он никогда их не прочтет. И это было до того, как произошел непреднамеренный оргазм.

До того, как он предложил секс без обязательств.

У меня в голове вертелось несколько фраз.

Я остановилась на последней.

Самой ужасающей из них.

Похоже, ты не способен создать пару и действовать в соответствии со своими желаниями. Потому я наберусь смелости и скажу, о чем я думаю. Прошлой ночью, прикасаясь к себе, я представляла, что это меня ты трахал на столе. Думаю, в тот день ты тоже это представлял, потому что не мог оторвать от меня взгляда, пока был внутри нее. Признайтесь, доктор Татум Маркетти, я перед вами, вокруг вас, в вашей голове.

И тут я и намерена остаться.

Глава сорок третья

= Шарлотта =

Я поднялась по лестнице в свою квартиру. Свет в холле то включался, то выключался.

Вопреки своему обещанию, наш домовладелец не поменял лампочку. Передо мной на ковер падала большая тень. Тихая. Неподвижная. Ожидающая.

От страха