Я ни за что не смогу снова посмотреть Тейту в глаза. Даже для того, чтобы извиниться. Даже для того, чтобы принять его предложение. Нет. Никогда.

– Шарлотта? – Эбигейл толкнула меня в плечо. – Ты покраснела.

Мы забились в угол спускающегося лифта в офисе. Упакованные, как сардины, в эту смертельную ловушку. И стояли так близко друг к другу, что я не могла разглядеть табличку с грузоподъемностью за выстроившимися передо мной телами.

– Правда? – я попыталась похлопать себя по щекам, но мне удалось только ухватиться за чей-то локоть. Двери разъехались в стороны, и мы вышли. Позади нас с облегчением заскрипел лифт.

– Ты в порядке? – Эбигейл последовала со мной из здания. – Ты весь день ходила красной. Простудилась, что ли? Не сомневаюсь, что Рейган даст тебе завтра отлежаться.

На следующие две недели у нас было запланировано несколько встреч с крупными издателями. Рейган хотела представить коллекцию книг авторов, с которыми сотрудничала, и предложила мне присоединиться. Я не настолько глупа, чтобы упускать такую возможность.

Я надела куртку Келлана поверх шорт с шипами и высокой талией и колготок в сеточку. Он оставил ее на крыше в День святого Валентина в одиннадцатом классе, и я не смогла себя заставить и вернуть ее. Особенно после того поцелуя.

– Я в порядке. Просто жарко, – я сбросила тяжелую куртку из экокожи, увешанную большим количеством цепочек, чем во всем магазине Hot Topic. – Такое ощущение, что в этом году летняя жара наступит намного раньше. Я планирую отправиться домой и отоспаться с включенным на полную мощность кондиционером. До завтра.

Я бросилась к метро, сбежала по ступенькам и протиснулась в поезд. Книги Келлана лежали в водонепроницаемом мешке для хранения, обернутом вокруг моей руки. Мне нужно с ними расстаться. Это последнее, что связывало меня с Тейтом Маркетти, если не считать унизительного воспоминания о том, как я оказалась на его смотровом столе, и его шокирующего предложения.

Дрянные брошюры о горе, которые мне навязывал школьный психолог Сент-Пола, побуждали людей, находящихся в депрессии, искать светлую сторону жизни. Найти один-единственный позитив в море негативов и ухватиться за него.

Положительной стороной, помимо того факта, что оргазм был чертовски хорошим, стало то, что я уже несколько дней не думала о Лии и «Несовершенствах». Потому что худшее в том, что я отдала ей книгу – то, что действительно имело значение, – заключалось в том, что сама книга ничего для меня не значила. Меня убивало, что сестра воспользовалась книгой, чтобы причинить мне боль. И я была такой. Раненой. Только я смирилась с тем, что нравлюсь Лии значительно меньше, чем она меня любила, как у меня появилась надежда. Снова.

На своей остановке я замешкалась, а потом соскочила с сиденья. Я уставилась на мешок, затем на двери, ведущие на платформу. Здорово узнать, что моя трусость не исчезла в попытках правдивых откровений перед Тейтом. Что его брат однажды поцеловал меня. И я знала, что его брат хотел покончить с собой. Что я лгала ему с тех пор, как встретила его. А была еще и другая правда. В чем я никогда не могла признаться себе из-за страха разочаровать Келлана. Верность – это выбор, и я намеревалась его сделать.

Тейт токсичен, напомнила я себе, думая о повороте на сто восемьдесят градусов, который он совершил с тех пор, как я выплеснула на него свою Большую Тайну. Он вонзит тебе нож в сердце, а потом спросит, почему это так больно.

Я выскочила из вагона в последнюю секунду, напугав пары, стоявшие возле дверей.

– Простите!

По платформе разнесся стук моих армейских ботинок. Если бы я не побежала в библиотеку, то и не набралась бы смелости. Я запыхалась. По виску стекал пот. Когда я добралась до библиотеки, голова почти ничего не соображала. И в этом тумане растворились появлявшиеся в мозгу мысли.

Передо мной вырисовывалось здание из белого камня. Я стояла под вытянутым навесом, обрамленным массивными пилястрами. После того, как Тейт передал книги на пожертвование, я дошла до библиотеки, но так и не переступила через ограждение. И с тех пор не приходила сюда, впервые после колледжа прервав посещения.

Я глубоко вздохнула и направилась к стойке регистрации, пока не передумала. Мешок хлопал меня по бедру при каждом шаге.

– Шарлотта! Так давно тебя не видела. Уже начала беспокоиться, – Дорис, главный библиотекарь, улыбнулась мне. – Чем могу тебе помочь?

Я постучала пальцами по столешнице. Книги Келлана оттягивали мне руку. К слову, о Келлане: он разозлился бы из-за того, что произошло? Келлан ненавидел своего брата. И, черт возьми, мне нужно было перестать думать о случайном оргазме.

– У меня есть… – я колебалась, презирая себя за это. Предложение Тейта промелькнуло у меня в голове. Секс безо всяких условий. Мой мозг не знал, чего хочет, но тело знало.

Если бы только у тебя была причина увидеть его снова…

Дорис нахмурилась.

– У тебя есть?..

Если ты сделаешь это, то никогда не увидишь Тейта.

Я сделала шаг назад.

Ты никогда не получишь ответы, которые тебе нужны.

Еще один шаг.

Тебе никогда не удастся поговорить с ним о Келлане.

И еще один.

Его предложение не будет действовать вечно…

– Неважно, – пробормотала я, разворачиваясь на каблуках.

Дорис позвала меня вместе с Фэй, моим любимым библиотекарем.

Я попятилась через парадную дверь и, запыхавшись, выскочила на улицу, хлопнув ладонями по коленям. Люди шли по тротуару, расступаясь вокруг меня, как Красное море, пока я безуспешно пыталась отдышаться, пыталась собраться с мыслями. Я не понимала, что делаю. Или чего хочу. Или куда отправлюсь теперь.

Потому я пошла пешком. Шла, пока у меня не заболели лодыжки. Пока вечер не превратился в ночь, пока не зашло солнце и город не засиял под покровом искусственного света. Пока у меня на уме не осталось ничего, кроме Тейта и Келлана Маркетти. И когда я подняла взгляд и осмотрелась по сторонам, то поняла, куда привели меня ноги. В бар, куда я ходила с Тейтом. Я заглянула в окна. Просто чтобы увидеть место, где мы когда-то сидели, обмениваясь историями. Вероятно, более здорового исцеления нам не суждено получить. Но потом я увидела его. Единственного мужчину, который вот так лишал меня рассудка. Тейт.

Он держал пустой стакан, и, судя по всему, тот был не первым. Наверное, я простояла там полчаса от растерянности. Смотрела на него через окно, как на сцену из «Мизери». Рядом с ним сидела женщина. Даже две. У обеих текли слюнки. Обе заинтересованы в нем. Одна положила ручку обратно в сумочку и, сложив лист бумаги, пододвинула его к нему. Может быть, там ее номер? Тейт посмотрел на записку. Схватил. Сунул в карман. Я сглотнула, завороженно смотря за каждым его движением. Пот стекал по моей шее. Желчь подступила к горлу. Сердце совершало неистовые прыжки в груди.

Открой дверь, Шарлотта. Прекрати это. Прими его предложение. Ты знаешь, что хочешь этого.

Вместо этого я не сходила с тротуара до тех пор, пока больше не могла смотреть. Тейт был пьян, и я знала, что должна хотя бы ворваться в бар и предложить ему помочь добраться домой в целости и сохранности. Но не могла заставить себя заявить о своем присутствии. Я сбежала, задаваясь вопросом, почему так важно, как Тейт Маркетти поступает со своей жизнью. Он был незнакомцем. Был старше меня. Был тем, кого я не знала, прожив двадцать два года своей жизни, и с кем не увижусь еще двадцать два.

И тут меня осенило. Я не просто наблюдала за Тейтом. Я беспокоилась о нем. Когда мне стало не все равно? Когда я перестала его ненавидеть?

Глава тридцать девятая

= Тейт =

С тех пор, как в моей жизни появилась Шарлотта Ричардс, я пришел к чертовски приятному осознанию того, что многого не знал о своем младшем брате. У Келлана была подруга, и до сих пор я никогда ее не встречал. Келлан хотел покончить с собой, а я узнал об этом от пары копов, оказавшихся на пороге моего дома.

Келлан написал книгу, но мне не сказал.

Я прятал «Милый Яд» у себя в тумбочке. Что, вероятно, стало причиной моей недавней бессонницы. Не то чтобы я отлично спал последние четыре года. (Снотворное – не вариант, когда мне нужно быть на связи двадцать четыре часа в сутки.)

Бармен пододвинул в мою сторону стакан с чем-то. Я поднес его к носу и принюхался. Ничего.

– Что тут?

– Вода.

– Я заказал Макаллан[20].

На самом деле целую бутылку.

Я уловил резкость в своем тоне. У меня даже