Милый яд - Паркер С. Хантингтон

Паркер С. Хантингтон

Милый яд

© 2021. DARLING VENOM by Parker S. Huntington

© М. Пономарева, перевод на русский язык

© shutterstock.com

© ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

В память о Кхан Вы.

Для Хлои, Бо, Роуз и Л.

«Истинный эгоизм – требовать от другого терпеть невыносимое существование, просто чтобы избавить семьи, друзей и врагов от небольшого самокопания».

Дэвид Митчелл «Облачный атлас»

Если допустить, что шрамы рассказывают истории, то у меня их нет. Никаких бугорков, впадин или бороздок. Никаких пятен, напоминающих мне о том ущербе, который я причинила. Моя кожа – лгунья. Она гладкая. Без опознавательных знаков. Чистый холст. Однажды мои грехи настигнут меня, и я умру со шрамом.

Пролог

= Шарлотта, 13 лет =

– Пожалуйста, останься сегодня вечером дома. По-жа-алуйста, – сидя на разноцветном покрывале, я умоляюще сложила ладони и посмотрела на нее щенячьими глазками. – Ну пожалуйста-препожалуйста!

Я переползла через ее кровать, пряча за дурацкой широкой улыбкой подступающий к горлу комок паники. Казалось, стоит сестре выйти за дверь, и мир рухнет.

Стоя перед зеркалом, Лия закончила завивать утюжком смоляную прядь, и та пружинкой отскочила от ее плеча. Сестра провела языком по зубам, стерев пятно губной помады и этим последним штрихом довершая безупречность образа.

– Ничего не поделаешь, детка. Это моя первая вечеринка в колледже, и Фил очень взволнован. Перенесем на следующие выходные?

Фил был парнем Лии. Филу нравилось: во-первых, занимать все ее время, во-вторых, на полном серьезе называть меня планом Б, в-третьих, пялиться на меня в упор до тех пор, пока у меня не начинались мурашки, стоило ему убедиться, что Лия смотрит в другую сторону.

Лия схватила клатч и, покачивая бедрами, вышла из комнаты. Она была в мини-юбке, при виде которой папа бы словил сердечный приступ, а мама отправила на бессрочное мытье посуды. К счастью для Лии, они оба спали.

– Пенни! – в отчаянии выпалила я и вскочила на ноги. И как я раньше не сообразила? – Пенни, пенни, пенни. Не уходи.

«Пенни» было нашим кодовым словом, без шуток. «Пенни» было важнее мальчиков. И вечеринок. И перспективы потерять девственность с социопатом. Я дико не хотела, чтобы Лия потеряла сегодня девственность с Филом. На днях я подслушала, как они обсуждали это по телефону, и с тех пор не могла уснуть.

Лия даже не замедлила шаг. Мое сердце разбилось вдребезги. Какой смысл в секретном слове, если оно ничего не стоит?

– Прости, Лотти. В другой раз.

Я заметила, что она забыла пачку ментоловых сигарет на туалетном столике. На самом виду, где их легко заметит мама. Я закипела от злости. А, к черту все это. Надеюсь, мама проснется и засечет тебя.

Лия остановилась на пороге, обернулась в мою сторону.

– А впрочем… – Немного повозившись в клатче, достала пенни и, уступив, бросила его мне в ладонь. – Эй, Лотти, пенни за твои мысли?

Смирившись с поражением, я покрутила монетку между пальцами. Я надеялась, что Лия не забеременеет. Я бы посоветовала ей быть осторожной, но в прошлый раз, стоило мне заговорить о Филе, она чуть не открутила мне голову. Она знала, что я ненавижу его. Говорят, любовь ничего не слышит и не видит. А еще от нее мозги теряешь.

– Надеюсь, я никогда не влюблюсь. От любви тупеешь.

Лия закатила глаза, вернулась в комнату и поцеловала меня в макушку.

– Надеюсь на обратное. Влюбляясь, чувствуешь себя бессмертным. Разве тебе этого не хочется?

Не дожидаясь моего ответа, Лия стремительно бросилась в коридор. Я слышала, как затихает звук ее шагов по лестнице – спускалась она быстро, чтобы мама не успела выйти и остановить ее. С порога она оказалась прямо в объятиях Фила.

Я высунула голову из окна, зная, что видеть их вместе будет больно, но не стала отворачиваться. Я смотрела, как Фил склонился над урчащим «Хаммером» и обнял ее. Он схватил ее за задницу, засунул язык ей в горло и посмотрел прямо на меня. Фил ухмыльнулся, не отрываясь от дела. Я ахнула, выключила лампу и скользнула под разноцветное одеяло Лии. Страх, который я чувствовала всю ночь, вырвался наружу и стал еще сильнее.

Влюбляясь, чувствуешь себя бессмертным. Разве тебе этого не хочется?

«Нет», – подумала я с горечью. Смерть меня не пугает.

Часть первая

Падение

Глава первая

= Шарлотта, 14 лет =

Я обречена умереть без шрамов. Без опыта, без боевых ран, без признаков того, что вообще жила. Не прыгнув с тарзанки, не выучив второго языка, не поцеловавшись.

Эта мысль засела у меня в голове, пока я сердито смотрела на парочку, сидящую передо мной в метро. Они целовались с того момента, как я зашла на станции в Бронксе, и, готова поспорить, продолжат, пока я не сойду на Манхэттене.

Парень обхватил ладонью внутреннюю поверхность ее бедра, оставляя под коротеньким платьем алые отметины на коже. Я притворилась, что читаю книгу, наблюдая за ними из-за обложки. «В дороге» Джека Керуака. Они целовались грязно. Жадные чавканья вперемешку с невыносимым скрипом розового шарика в форме сердца, которым парень терся о ее ногу.

Я скользнула взглядом по другим пассажирам. Молодые специалисты. Несколько офисных работников с цветами и вином. Женщины, освежающие макияж. Пара в углу в одинаковых футболках вишневого цвета «Этот придурок со мной».

Высокие люди, низкие люди. Худые и толстые. Одни постарше, другие помоложе. Однако всех их объединяло одно – им было наплевать, умру ли я сегодня ночью. Не то чтобы я сделала татуировку «Суицидально настроенная» на лбу перед тем, как выйти из дома. Тем не менее… я – ребенок, сижу тут одна и выгляжу как ходячая катастрофа: волосы, несколько недель не знавшие расчески, дикий взгляд и щербинка между зубами, которую мама с упорством называла милой, чтобы ей не пришлось тратиться на брекеты.

Под глазами от пятичасового нервного срыва растеклась тушь. На мне были полосатые гольфы, короткая черная юбка, поношенные «мартинсы» и джинсовая куртка, на которой я нацарапала маркером цитаты из любимых книг.

«Ее будущее нуждалось в ней, поэтому она отвернулась от своего прошлого».

«Совершенство – это профанация. Ледяная, враждебная и недосягаемая».

«Она верила, что сможет – и смогла».

Бред, бред, бред.

Я меняла поезда. Платформы. Станции. Моя одежда пропиталась землистым запахом метро, дешевой еды на вынос и пота. Горячий ветер подул из приближающегося поезда, швырнув мои волосы мне в лицо.

Меня не отпускала идея броситься под поезд и покончить со всем этим. Я одергивала себя. Не-а. Это было бы чертовски просто. Во-первых, смерти ужаснее и мучительнее не представить. Во-вторых, я ненавидела людей, которые так поступали. Особенно в час пик. Что двигало придурками, чья кукушка съезжала именно в тот момент, когда все либо ехали на работу или учебу, либо возвращались домой? Каждый раз, стоило мне оказаться запертой под землей в плотном кольце обильно источающих пот человеческих тел в тот момент, когда машинист говорил, что мы стоим из-за человека под поездом, мне хотелось разбить голову о пластиковые окна. В-третьих, в книге Ника Хорнби я вычитала идею устремиться навстречу гибели с крыши, и мне понравился этот литературный прием. Ага. Вернемся к первоначальному плану.

Я запрыгнула в поезд, заткнула уши поддельными AirPods и нашла нужную мелодию на телефоне. Трек «Watermelon Sugar»[1] заглушал внешний шум. Мне стало интересно, помышлял ли когда-нибудь Гарри Стайлс о самоубийстве. Решив, что нет, я свернула «В дороге» Керуака трубочкой и засунула книгу в задний карман юбки.

Я сказала Лии, что иду на вечеринку, но она была слишком вымотана двойной сменой в винном погребке на той же улице и не заметила, что четырнадцатилетним девочкам не положено ходить на вечеринки в День святого Валентина в десять вечера.

Она также забыла, что у меня сегодня день рождения. Или, может быть, притворилась, что не помнит, потому что злилась. Хотя я ее не виню. Не знаю, как она могла смотреть мне в глаза.

Не волнуйся.