популярную книгу и исчезают. Я работала с десятками таких писателей.

Я сохранил файл с копией ее УЗИ и вышел из браузера.

– Сомневаюсь, что в этой жизни он опубликует что-нибудь еще.

– Он пишет?

– Если считать его попытки печатать и удалять записи, то конечно.

Воспользовавшись в качестве козыря тем, что подписал свой единственный хит, Терри снова проник в мой дом. Ночами он печатал на пишущей машинке и к рассвету все стирал. Весь оставшийся день спал на моем диване и вставал только для того, чтобы умыкнуть еду из моего холодильника и оставить гору беспорядка в ванной и на кухне.

– У него еще есть литературное представительство?

– Чувствую себя обязанным предупредить вас: агент уволил Терри после того, как тот отказался от сделки на три книги и получил приказ вернуть семизначный аванс.

– Может быть, у него творческий кризис.

Или, может, «Несовершенства» были случайным явлением.

Я давно с этим смирился. Так же поступили его агент и издатель. Единственный, кто смириться не мог, был он сам.

– Может быть, – эхом отозвался я, заканчивая разговор.

В ту ночь я вернулся домой после экстренного кесарева сечения и обнаружил Терри, растянувшегося на моем диване и смотрящего повтор «Как я встретил вашу маму» на плоском телевизоре, который я установил, чтобы мой дом не казался таким пустым. До этой секунды я понятия не имел, что телевизор до сих пор работает.

– Привет, сынок, – он запустил руку в фирменный пакет с картофельными чипсами. – Ты дома?

Меня, как всегда, разозлило, что он пользуется словом «сынок».

– Я тебе не сын, – я щелкнул выключателем на кухне и распахнул дверцу холодильника, обнаружив, что он пуст. – И это не твой дом.

У меня заурчало в животе. Мне нужно было две тысячи калорий, пятнадцать часов сна и машина времени, чтобы отмотать время назад до того, как я предложил Чарли секс без обязательств, как гребаный урод (она еще ребенок, и у нас были общие знакомые, а это опасно и так не похоже на меня). А еще мне нужно немного чертова здравого смысла, и, судя по тому, как шли дела, этого можно добиться только с помощью судебного запрета.

– Там осталось немного пиццы. Целый пирог из «Рубиросы», – крикнул Терри и поставил сериал на паузу, перефразировав вслух строчку из него. – Они должны были нанять меня, чтобы я написал им этот чертов сценарий, – он покачал головой. – Я думал, что положил пиццу в холодильник, но, возможно, оставил ее в морозилке.

Насколько знаю, у Терри нет ни цента, чтобы заплатить за жвачку, не говоря уже о том, чтобы оплатить проезд до Нолиты и целую пиццу из «Рубиросы». Я мысленно сосчитал до трех, борясь с жаром, поднимающимся сзади по шее.

– Ты видел рукопись Кела? По-моему, я видел, что она лежала под его кроватью, но ты, похоже, ее переложил. Она у тебя в комнате? Ты же не выбросил ее?

Три.

– Я съел последнее, что ты принес с собой. Надеюсь, все в порядке, – когда он говорил, крошки чипсов вылетали у него изо рта и падали на мой ковер, диван и его пивной живот. Ничто не сравнится с крошками на животе, обтянутом белой майкой. – На вкус как дерьмо. Может, найти сервис получше? Проведи кое-какие исследования. Проверь, каким приложением пользуются дети. Ну, ты в курсе… – он несколько раз щелкнул пальцами и навел один на меня. – На Yelp.

Два.

– О, и сегодня заходила твоя экономка, – Терри проглотил еще одну пригоршню мальтодекстрина с высоким содержанием фруктозы и кукурузного сиропа. Если его убью не я, это сделают чипсы. – Бесчувственная маленькая штучка начала пылесосить мое рабочее место, хотя видела, как я печатаю. Надеюсь, ты не возражаешь, но я сказал ей уйти и вернуться потом. Не могу писать в таком шуме. Хорошая новость в том, что я сэкономил тебе деньги, которые ты оставил на стойке для нее, – он поднял чипсину и помахал им в направлении кухни. – Воспользовался ими, чтобы пополнить твою кладовую.

Один.

Я выхватил у него пакет, вернулся на кухню и бросил его в мусорное ведро, а потом снова повернулся к нему лицом.

– Это единственное напоминание о том, что условие твоего пребывания работает.

– Я работаю, – он указал на чипсы. – Они были дорогими!

– Идеально. Сможешь купить еще немного, когда закончишь книгу и продашь ее.

– Я не могу. Трезвым не выходит, – он почесал за ухом. – Я написал «Несовершенства» пьяным и в ударе. Даже не помню, как это сделал.

– Я приковал тебя цепью к полу и запер в подвале? – я ткнул большим пальцем влево. – Дверь в той стороне. Никто не заставляет тебя оставаться.

Он показал на кучу бумаги, валяющейся скомканной у его ног.

– Я не могу закончить эту книгу.

– Предлагаю тебе разобраться с этим как можно скорее, учитывая, что тебя бросили агент и издатель, и еще десять секунд и один плохой день – и я тоже выкину тебя на улицу. Если не хочешь этого, напиши чертову книгу, – в основном потому, что это означало бы еще один шаг к тому, чтобы вышвырнуть его из моей жизни. На этот раз навсегда.

Он уперся кулаками в поясницу, из-за чего крошки посыпались с его живота на пол, который уже пропустил еженедельную уборку.

– Я не могу!

– Это не моя проблема.

– А что, если я этого не сделаю?

Я наконец посмотрел на него. По-настоящему посмотрел на него. Дырявая рубашка свободно висела на его теле. Тонкий слой жира, покрывавший его волосы, блестел на свету. Два впалых мешка окаймляли его глаза. Сколько бы Терри ни спал, он всегда был уставшим. Он выглядел так, словно подрался с мусоровозом, и мусоровоз победил.

– А что, если я этого не сделаю? – повторил Терри, теперь уже тише.

Я не мог точно определить, когда его жизнь пошла под откос. Может, когда он впервые попробовал таблетки. Может, когда решил заняться карьерой, приложив в пятьдесят раз больше усилий, чем вложил в свою семью. Может, он родился неудачником. В любом случае, это не моя проблема. Он мне не отец.

– Не испытывай мое терпение, Терри. Тебе не понравится исход, когда терпение у меня лопнет.

– Я не могу написать еще одну книгу.

– Ты выбит из колеи. Обречен умереть ранней смертью, такой же неуместной, как и день твоего рождения. Если не хочешь что-то делать со своей жизнью, меня это не касается. Я более чем счастлив выставить тебя за дверь.

Я повернулся к нему спиной и направился в свою комнату, затопав по полу. И услышал, что Терри идет за мной.

Он преградил мне дорогу прежде, чем я добрался до лестницы, и схватил за рубашку.

– Я присвоил эту книгу себе! Ясно? Это ты хочешь услышать?

Я пытался отодрать от себя его руки, но замер, услышав эти слова.

– Повтори.

– Я украл эту чертову книгу, – Терри ждал, что я что-нибудь скажу, и, когда я этого не сделал, попытался найти оправдание: – Но… Но… все не так, как ты думаешь.

Кусочки головоломки встали на свои места. На меня нахлынули воспоминания о каждом чертовом случае, когда меня спрашивали о стремительном взлете и падении Терри Маркетти. «Этот роман не похож на те, что он писал раньше. Я не знал, что он на такое способен. Эту книгу стоит прочитать хотя бы раз в жизни». Я не читал эту книгу, но знал, что говорили о ней критики. На мгновение даже стал считать, что Терренс Маркетти не совсем бесполезный кусок дерьма.

– Эта рукопись… – он ослабил свою хватку. – Книгу мне кто-то прислал, – Терри молчал, ожидая, что я что-нибудь скажу.

Но я не мог. Не мог осознать, что книга, которой он хвастал последние десять лет – та, которая искупила его существование, – была ложью.

– Ты мне противен, – эти слова, затуманенные яростью, прозвучали низко и тяжело. Я оттолкнул Терри в сторону и стал подниматься по лестнице.

– Я еще могу остаться, верно? – окликнул он.

Я хлопнул дверью, не обращая внимания на то, как заурчал у меня желудок, и мое благоразумие пало жертвой негодования. Почти десять лет я терпел вернувшегося в мою жизнь Терри Маркетти по одной-единственной причине. Келлан боготворил его за то, что он написал «Несовершенства».

Келлан боготворил его напрасно.

Глава тридцать восьмая

= Шарлотта =

Итак, насчет непреднамеренного оргазма. Воспоминание о нем прокручивалось в голове нескончаемым циклом. Как заезженная пластинка, застрявшая на самой громкой части. Основная проблема заключалась в том, что мне это нравилось. Даже хотелось, чтобы такое случилось снова. Другая проблема?