Огромная комната была погружена во мрак по краям зрения.Где-то, казалось, тек кран. Все происходило как бы под землей.

В центре комнаты в прямом деревянном кресле с кожанымиремнями поверх рук и ног сидел Брэдли. Голова его была острижена, как головазаключенного.

Вокруг него стояли люди в черных колпаках. «Охотники, –подумал с ужасом Ричардс, – О, Боже, это охотники».

– Я не человек, – сказал Брэдли.

– Нет, ты человек, братец, – мягко произнес человек вколпаке и воткнул булавку в щеку Брэдли. Тот вскрикнул. – Ты человек?

– Отсоси.

Так же легко булавка вошла в зрачок Брэдли и была извлеченаоттуда, вместе с каплей бесцветной жидкости. Взгляд Брэдли стал плоским.

– Ты человек?

– Засунь это себе в жопу!

Электрический провод коснулся шеи Брэдли. Он снова,вскрикнул и волосы его встали дыбом. Он породил на забавную футуристическуюкарикатуру.

– Ты человек, братец?

– У вас рак из-за носовых фильтров, – сказал Брэдли, – вывсе гнилые изнутри.

Другой его глаз был проткнут. Брэдли, слепой, смеялся надними. Один из людей в колпаках сделал знак, и в комнату из тени радостновыбежали Бобби и Мэри Коулз, напевая песню про серого волка.

Брэдли начал кричать и дергаться в кресле. Казалось, онхотел поднять руки, чтобы отвести какой-то удар. Песня затихла, и детиизменились: их головы становились длиннее, а рты раскрылись настежь, обнажаяострые, как лезвия, клыки.

– Я скажу! – закричал Брэдли, – Я скажу! Скажу! Я нечеловек! Человек – Бен Ричардс! Я скажу! Боже! О, Боже!

– Где человек, братец?

– Я скажу! Скажу! Он в…

Но слова его снова заглушила песенка. Ричардс проснулся вхолодном поту.

Счет продолжается…

В Манчестере было не лучше.

Он не знал, была ли причиной новость о конце Лоулина, илисон, или предчувствие, но утром во вторник он остался в отеле и не пошел вбиблиотеку. Теперь же ему казалось, что каждая минута, которую он проводитздесь, приближает его к скорой смерти. За окном в каждом такси ему мерещилсяохотник. Его мучили призраки людей, бесшумно пробирающиеся по коридору к егодвери. Он чувствовал тиканье часов в голове.

В 11 утра во вторник его покинула нерешительность.Оставаться долее было невозможно. Он знал, что его найдут.

Постучав палкой по двери лифта, он спустился в холлгостиницы.

– Уходите, отец Граснер? – осведомился дежурный с обычнойлюбезной и презрительной улыбкой.

– Пора, – сказал Ричардс, обращаясь к плечу дежурного, – вэтом городе есть кинотеатр?

Он знал, что их здесь минимум восемь, из которых шестькрутят трехмерные порнофильмы.

– Ну… – задумался клерк, – здесь есть Центр. Там вроде быкрутят мультфильмы.

– Вот и замечательно, – отрывисто произнес Ричардс и толкнулрастение в кадке, преградившее ему выход. В аптеке поблизости он купил большуюпачку бинтов и пару дешевых алюминиевых костылей. Продавец упаковал все это вдлинную картонную коробку, и Ричардс поймал такси на следующем перекрестке.

Машина была там, где ей и следовало быть. Если на стоянке ибыли кордоны, то Ричардс не мог их увидеть. Он сел в машину и запустилдвигатель. Ему сделалось нехорошо, когда он вспомнил, что у него нет прав ни наодно имя, которые не были бы украдены, но затем он выбросил это из головы.

Он не рассчитывал, что его новая маскировка поможет емупроскочить кордон. Если попадутся кордоны, он будет сквозь них прорываться.Идея, конечно, гибельная, но все равно убьют, если выследят.

Он бросил очки Огдена Граснера в бардачок и выехал,развернувшись по всем правилам перед дежурным. Парень мельком взглянул на негоповерх своего журнальчика.

На развилке в северных окраинах города он остановился, чтобызаправиться газом. Заправщик был весь в прыщах вулканического происхождения и,казалось, изо всех сил старался не смотреть на Ричардса. Чем дальше, тем лучше.

Он перешел с 91-й на 17-ю, а оттуда – на шоссе без номера иназвания. Проехав три мили, он свернул в изрезанный колеями грязный тупик изаглушил двигатель. Наклонив зеркало заднего видана правую сторону, он обмоталголову бинтом – так быстро, как мог. Какая-то птица все время щебетала в ветвяхпонурого вяза.

Не так уж плохо. Если будет передышка в Портленде, он сможетдобавить и шейный браслет.

Он положил костыли на правое сиденье и завел машину. Черезсорок минут он попал в кольцевую развязку Портсмута. На 95-й он порылся вкармане и достал оттуда обрывок бумаги, оставленной ему Брэдли. Он написал нанем почерком самоучки мягким свинцовым пером:

«94 Стейт Стрит,

Портленд СИНЯЯ ДВЕРЬ,

ПОСТОЯЛЬЦЫ Элтон Парракис

(и Вирджиния Парракис)»

Внезапно Ричардс нахмурился и стрельнул глазами.Черно-желтый полицейский агрегат медленно двигался над потоком в тандеме стяжелым агрегатом внизу. На секунду они взяли Ричардса в клещи и удалились,выписывая в полном изящества балете зигзаги на шести полосах шоссе.

Обычный дорожный патруль. Через несколько миль онпочувствовал облегчение смех и тошнота одновременно.

Счет продолжается…

Дорога до Портленда обошлась без происшествий. Но на границегорода, после того, как он проехал через пригород Скэрборо (богатые дома,богатые улицы, богатые частные школы, окруженные проволокой под током), чувствооблегчения его оставило. Они могли быть повсюду или нигде.

Стейт Стрит состояла из разрушенных каменных домов,расположенных вблизи заросшего парка, похожего на джунгли.

«Место встречи всех мелких городских хулиганов, любовников,хиппи и воров, – подумал Ричардс, – никто с наступлением темноты не выйдетпрогуляться на Стейт Стрит без полицейской собаки на привязи или двадцатиприятелей-ганстеров».

Дом 94 представлял собой ветхое, покрытое сажей строение состарыми ставнями на окна. Ричардсу дом этот показался похожим на старика,умершего от катаракты.

Он остановился у бордюра и вылез из машины. Улица былаусеяна брошенными машинами, некоторые из которых превратились в бесформенныегруды металла. На углу парка на боку лежал, как мертвая собака, «студебекер».Очевидно, полиция в этих краях бывала не часто. Стоило оставить машину безприсмотра, как через 15 минут вокруг нее собиралась кучка тощих голубоглазыхребят. Через полчаса они изготавливали ломы, гаечные ключи и отвертки, начиналипостукивать ими, сравнивать их, вертеть, устраивать шпажные бои,глубокомысленно поднимать их к небу, как бы определяя погоду или принимаятаинственные радиосигналы. Через час от машины оставался только обглоданныйкаркас – от шин и цилиндров до самого рулевого колеса.