— Спасибо тебе, Степочка! — едва слышно прошепталаНаташа. — За все, за все!

— Вот чудила! — тоже шепотом ответилаСтепанида. — Я-то тут при чем? Это они!

— Но они твои друзья! Степка, я так счастлива, ты себене представляешь!

— Очень даже представляю! Ты, Натка, имей в виду: то,что Костя говорил, — не шутки!

— Ты о чем?

— О том, что нам надо держать язык за зубами.

— Это я поняла. Ой, Степка, давай-ка спать ложиться,сил совсем нет.

— Рано же еще, только полдевятого!

— Все равно. Не могу больше.

— Ладно, ты ложись, а я лучше телик посмотрю.

Между тем Филипп Аркадьевич Пешнев вернулся домой в полномсмятении. Бабай явно не имел никакого отношения к ограблению. А уж Лебедуша темболее. Зачем ему было устраивать ограбление, если картина пробыла у него целыесутки и он мог бы просто придумать что угодно, чтобы не отдать ее Пешневу?Значит… Что же это значит? Он вновь стал прокручивать в мозгу все, чтопроизошло сегодня. Сначала дело шло как по маслу. Лебедуша без звука отдал емукартину, он сел в свою «Хонду» и выехал из города. Потом на шоссе спустилоколесо… И тут-то это случилось. А если бы колесо не спустило? А может, этиграбители просто позарились на «дипломат», решив, что там деньги или важныедокументы, за которые можно взять выкуп? Но тогда… Обнаружив картину, они будутвесьма разочарованы. И что? Попытаются ее продать? Вряд ли. Они же не знают,что картина краденая, и вполне могут предположить, что хозяин заявит в милицию.Выбросят? Нет, не такие же они недоумки, чтобы не понять — картина стоит денег.И что тогда? Тогда они попытаются найти хозяина и потребовать за нее выкуп. И вэтом его последняя надежда. Иначе как он расплатится с Бабаем? Сислей стоит такдорого, что денег, обещанных за него Бабаем, даже за вычетом долга с лихвойхватило бы на несколько лет безбедной жизни за границей. А что теперь?

— Филипп, что случилось? — раздался голос егоотца.

— Ничего, папа, все в порядке.

— Я же вижу, что нет! Меня не проведешь! Все сорвалось,да?

— Да, папа, сорвалось!

— Но почему? Как? — всполошился отец. Он былпосвящен во все дела сына, и он же в свое время свел его с Бабаем.

Филиппу Аркадьевичу ничего не оставалось, как рассказатьотцу все.

— Странная, очень странная история, — сказал отец,потирая переносицу. — Ты, мальчик, прав, это не Бабай. Не его почерк. Нокто же? Кто?

— Никто! Видимо, просто случайность! Роковое стечениеобстоятельств. Недаром все-таки говорят — ворованное добро впрок не идет.

— Послушай, я вот что подумал… Откуда взялся сегодня утромэтот молодой человек?

— Какой молодой человек? — не понял Пешнев.

— Ну тот, ученик Алтуфьева?

— А, тот… Мы с ним в лифте застряли и разговорились…Папа, но почему ты спрашиваешь?

— Потому что ты при нем договаривался с Бабаем. Онслышал все, что ты говорил.

— А что я такого говорил? Ровным счетом ничего.

— Ну, это как посмотреть! Ты сказал, что приедешь кнему к пяти часам…

— Папа, побойся бога! Я не назвал ни имени, ни адреса,ничего! Что мог понять, а главное, что мог сделать какой-то студентишка?

— Ты дурак, Филипп!

— Почему?

— А ты еще не понял? Он наверняка не случайно оказалсяс тобой в лифте!

— Он сказал, что… Что явился за конспектами к своемуприятелю, который живет выше…

— А он его не назвал?

— Кажется, нет… И потом, не мог же он знать, что лифтзастрянет!

— Если сам не испортил его!

— Ах, папа, ты насмотрелся американских фильмов! —отмахнулся Филипп Аркадьевич.

— Ничего подобного! Я просто уверен, что это дело руктого мальчишки! Он сразу же внушил мне подозрения!

— Но как же он мог…

— Он как-то связан с Истомиными! А ты все сделал такглупо, что их девчонка наверняка тебя заподозрила… Филипп, я убежден, если тынайдешь его, найдешь и картину!

— Но в таком случае она уже наверняка у Истоминых! Авторой раз я не сумею ее взять, во всяком случае, так быстро… И потом, как ясмогу его найти?

— Мальчик, у тебя мозги отшибло от страха! Он жестудент Алтуфьева! Там его и следует искать, на его лекциях!

— Папа, ты гений! — воскликнул ФилиппАркадьевич. — Я действительно разыщу этого парня и поговорю с ним какследует.

— Нет, говорить с ним должен не ты!

— А кто же? Лебедуша?

— Может, и Лебедуша, уж он сумеет из него все вытрясти.

— А если он тут ни при чем?

— При чем, при чем, я совершенно уверен. Я видел, какон вслушивался в твой разговор с Бабаем. С какой стати совершенно постороннемупарню так внимательно слушать чужой телефонный разговор?

— Да, папа… У тебя не голова, а Дом Советов, какговорили раньше. Я бы в жизни не сообразил!

— Мальчик, будь я помоложе, этот Сислей уже был быдавно в коллекции не какого-то там Бабая, а Рокфеллера или… А ты? Ты даже доБабая его не довез! Как ты собираешься жить на Западе с такой дуростью? Илинадеешься зарабатывать там своим дизайном?

— Ты же знаешь, на что я надеялся…

— Ну вот и действуй, пока картину не вернули девчонке.А кстати, как зовут парня, ты знаешь?

Пешнев задумался.

— Нет, не помню… Может, он и назывался, но я не обратилвнимания.

— Да, горбатого могила исправит, — вздохнулстарик. — И вот что, Филипп, не вздумай поехать в Бауманский институт насвоей машине.

Филипп Аркадьевич кивнул.

— Хорошо.

— И еще — не вздумай там заловить его. Проследи, кудаон пойдет и с кем встретится… Словом, действуй очень осторожно.

— Но, папа… Я же, между прочим, не сыщик!

— Сергея привлеки. В конце концов, он все-таки замешанв этом деле…

— Я так и собирался.

— Тогда позвони ему немедленно, нельзя терять время.Завтра с самого утра поезжайте туда, выясните, что за парень, как зовут…

— Но, папа, это же огромный институт! Мы можем за одиндень и не найти парня…

— Должны найти.

— Но, папа, мы ведь можем только зря потерять время.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только одно — я вовсе не убежден, что этот парень вчем-то виноват. Это может быть просто случайное знакомство.