— Тихо! Руки на машину! Стоять!

Пешнев скорчился от ужаса и тут же ощутил, что к затылку егоприставлен ствол.

— Не рыпаться!

— Что вы хотите? — пролепетал Пешнев.

— Молчать!

Пешнев слышал, что кто-то открывает дверцы машины. Этоконец! И буквально через минуту тот же грубый голос приказал:

— Сесть на землю! Ты, старый хрыч, я кому сказал! А ты,парень, пойдешь с нами! Живо, живо, двигай ножками!

Олег вскочил и, умирая со смеху, под дулом игрушечногоавтомата пошел к своей машине. Он успел заметить, как Валерка, тоже в черноймаске, с «дипломатом» в руках садился в джип. Вся операция заняла от силыполторы минуты, но Пешневу они показались вечностью. Джип взревел и рванул сместа. Пешнев вскочил, попытался разглядеть номер, но где там. Он кинулся кпередней дверце. «Дипломат» лежал на переднем сиденье. А теперь его не было.

От ужаса у него волосы встали дыбом. Картина Сислея,подлинник, который он с таким великим трудом раздобыл, досталась каким-тослучайным дорожным бандитам! Ведь если бы у него не спустило колесо… Он закрыллицо руками. И что теперь с ним сделает Бабай? Он же не поверит ни одному егослову, решит, что он все это выдумал, чтобы завладеть картиной самому! «Идиот,какой же я идиот! Ведь этот симпатичный парень с широкой улыбкой был с нимизаодно, они же уехали на его джипе. А что, если нет? Что, если они похитилипарня вместе с джипом? Он ведь, кажется, был в машине один?» Все эти мысливихрем проносились в голове Пешнева, пока он, чертыхаясь, менял колесо. «Какойвыигрыш во времени! Я их теперь ни за что не догоню. И как теперь быть? Надоехать к Бабаю, ничего не попишешь! Легко сказать… Господи, что же теперь будет?Без денег за Сислея я не смогу уехать за границу, и когда вернется Истомин… Да,положение… Эх, надо было взять с собой Лебедушу! Стоп! Кто, кроме Бабая иЛебедуши, мог знать, что я поеду в это время и в этом направлении? Бабай! Ну,конечно, это Бабай! Ему просто не хотелось платить за картину, и он решилзавладеть ею таким образом… Просто не заплатить он не мог… Его репутацииколлекционера был бы нанесен непоправимый урон, а вот нанять молодчиков… Хотянет, это на него уж очень не похоже… А впрочем, надо проверить! Но если это неБабай, то, значит, Лебедуша? На него это как раз очень похоже! Хотя со мной онвсегда был безупречен, мы так давно знаем друг друга, он мне жизнью обязан. Авпрочем, кто бы это ни был, не видать мне ни Сислея, ни денег… Правда, имилиция ничего со мной не сделает, ведь картины у меня нет! И сколько ни ищи… Иденег не будет, так что в глазах милиции я буду чист как стеклышко!»

За всеми этими мыслями он и не заметил, как поменял колесо,вытер руки, посмотрел на свои чудовищно грязные штаны, плюнул и сел за руль.Ничего, пусть Бабай видит…

Мальчишек тем временем трясло от восторга. Костя взломалзамки «дипломата», и взору их представилась небольшая картина без рамы.

— Это она! — завопил Валерка. — Ура! Всевышло просто гениально!

— А тебе этого Филиппка не жалко? — усмехнулсяОлег. — Мне, честно говоря, не по себе, — признался он. — Японимаю, что он вор, но…

— Ерунда! Что ты несешь? Он вор! Он хотел продатькраденую картину, которая…

— Погоди, Валер, думаешь, я идиот? — перебил егоОлег. — Но…

— Это называется абстрактный гуманизм! Мы же ничего плохогоему не сделали. Мы даже не прокололи ему шину! Она сама… Мы просто забрали унего краденую вещь, кстати, чтобы вернуть ее хозяевам. Подумаешь, штаны ониспачкал, большое дело.

— А вообще-то, — проговорил Костя, — этостатья!

— Какая статья? — не понял Олег.

— Уголовного кодекса. За попытку вооруженногоограбления…

— Во-первых, это была не попытка, — усмехнулсяВалерка, — а ограбление, только вооружение-то игрушечное…

— Все равно!

— Что же делать? Раньше надо было думать, — засмеялсяВалерка. — Но зато — мы не просто вернули картину владельцам…

— Еще не вернули, — поправил его Костя.

— Вернем! — отмахнулся Валерка. — А мы ещесохранили национальное достояние России!

— Ты думаешь, Сислей — национальное достояние? —спросил Олег. — По-моему, это просто достояние, а национальное… этодругое. Вот, скажем, Серов или Левитан — это национальное достояние.

— Это уже тонкости, — поморщился Валерка. —Но в общем вы меня поняли.

Джип уже приближался к Кольцевой дороге.

— Куда поедем? — спросил Олег.

— К Наташе! — решительно заявил Валерка.

— Но ты же сам говорил… — начал Костя.

— Говорил и от своих слов не отказываюсь — картину надопока спрятать. Но уж показать Наташе, что она у нас, мы обязаны, иначе она нампросто не поверит, и правильно сделает.

— А где прятать-то будем? — полюбопытствовалКостя.

— Думаю, лучше всего или у Митьки, или у Аськи.

— Почему?

— Потому что они совсем посторонние. Еще на нас онимогут выйти, а туда им в голову не придет соваться.

— А как, по-твоему, они на нас выйдут? —заинтересовался Олег.

— На меня им выйти ничего не стоит! Они меня знают!

— Валер, неужто они догадаются, что это сделалты? — рассмеялся Олег.

— Предположить могут.

— А по-моему, решать, куда спрятать картину, должнаНаташа, — сказал Костя.

И все с ним согласились.

Степанида убрала квартиру, сбегала в магазин и на почту,попила чаю с Юлией Арсеньевной, а ребята все еще не подавали о себе вестей. Онаужасно беспокоилась. Наконец, простившись с Юлией Арсеньевной, она вернулась кНаташе. Еще вчера Степанида дозвонилась Матильде и предупредила ее, что поживетнесколько дней у подруги. Она просто не могла сейчас оставить Наташу одну.

— Ну что, не звонили? — с порога спросила она.

— Нет, — покачала головой Наташа.

— Ой, Натка, мне чего-то так страшно!

— Мне тоже… Валерка сказал — им предстоит операция! Какдумаешь, что это значит?

— Их трое… Наверное, попытаются проникнуть в квартируэтого твоего Филиппа…

— Какой кошмар! — схватилась за голову Наташа.

Но тут зазвонил телефон. Она бросилась к нему.

— Алло, я слушаю!

— Наточка?

Она узнала голос Филиппа Аркадьевича.

— Да, это я. Здравствуйте.

— Наташенька, скажи, у тебя есть новости? —каким-то заискивающим тоном осведомился он.