Один лифт постоянно занят, ремонтники норовят захватить ивторой под свои нужды, но жильцы чуть ли не охрану выставили: один лифт толькодля жильцов, мы с немалыми трудностями поднялись на двадцатый этаж, назахламленной площадке в одном углу куча пустых ящиков и упаковки от мебели, в другом –двери и окна, которые жильцы заменили на что-то лучшее..

Голембовский открыл по первому звонку, радостно улыбающийся,с силой пожал мне руку, у него это пунктик, Жанна выскочила навстречу ирасцеловалась с Каролиной, в то же время ревниво и молниеносно осмотрели другдруга, не переставая щебетать и улыбаться.

В прихожую, пока мы переобувались в домашние тапочки, вышелКоля, наш общий приятель, румяный и улыбающийся, в своих вечных десантныхштанах, пошел ко мне с протянутой издали рукой, как Брежнев в кинохронике.Несмотря на свои тридцать лет, он все еще для всех Коля, хотя вот Голембовскийеще со школьной скамьи Аркадий, и даже для жены – Аркадий, ноникогда – Аркаша.

– Привет, – сказал Коля жизнерадостно и постаралсяпосильнее пожать мне пальцы. – Как дела?.. Каролиночка, вы оба выглядитепросто чудесно. А мы тут вчера малость дернули… Не помню, как и домой добрался.Морда сильно помятая?

– Да нет, нормально, – отмахнулся я.

– Брешешь, – сказал он обрадованно. – А глазакрасные?

– Чуточку, – ответил я, чтобы сделать ему приятное,хотя глаза совсем не красные. – Самую малость.

– Вот видишь, – сказал он ликующе. – Это у меняздоровье железное! Другого бы свалило. Пойдем, пока дамы поболтают, дернем порюмочке красного…

– Не хочу, – ответил я.

Он удивился.

– Почему?

– Мне хватит, когда за стол сядем.

– А я винца всегда готов лишний стаканчик, – сказал онс оптимизмом. – Красное вино полезно для здоровья! А здоровье нужно, чтобыжрать водку. Кстати, почему таблетки пьют, а водку жрут?

Он похохатывал, мы прошли в большую комнату, навстречуподнялись Леонид и Михаил, обменялись со мной вялым рукопожатием. УМихаила – усы, роскошные хвастливые, а у Леонида – бакенбарды. Я сними держусь вежливо, но друзьями никогда не станем: не считаю полноценными техмужчин, кто вот так печется о внешности. Такие усы не сами по себе вырастают:их надо холить, выращивать, ухаживать, лелеять, всякий раз перед зеркаломнакручивать кончики то так, то эдак, а выбривать осторожненько вокруг, стараясьне зацепить лишнюю волосинку. Словом, в нынешней заботе мужчин о внешности естьнечто педерастическое, недаром же так быстро растет число этих извращенцев.

По мне, что педерасты, что усачи с бородачами – одно ито же.

Их жены, Настя и Марина, вполне нормальные быстро полнеющиеклухи, домовитые и хозяйственные, таким не до перверсий. Хотя Настя совсемребенок – семнадцать лет, а пампушка, что будет дальше? Хотя, кто знает,чему обучатся с такими орлами-гедонистами. Еще в комнате Юлиан, рослый молодоймужчина в малиновом пиджаке, с комплексом Дон Жуана, как деловито сообщил мнеКоля, школьный приятель Аркадия и Михаила. Он не понравился мне тем, что сразуначал раздевать Каролину глазами, а я ему, понятно, тем, что раздеваю ее какраз не глазами.

Юлиан суховато поклонился мне издали, но вылезать из-застола не стал. Коля притащил стул и, подсев к Каролине, начал с жаромрассказывать про новые возможности, которые открыл в байме «Sims-2». Посыпалисьсловечки насчет текстур, скинов, модов, оба с горящими глазами рассказывали,как устраивают личную жизнь персонажей, чтобы те не ссорились, продвигались послужбе и были счастливы, я тихонько отсел к Аркадию, хозяину квартиры, где мырегулярно устраиваем тусовки.

Он посмотрел веселыми глазами.

– Знаешь, уже и Леонид начал спрашивать у Каролины, какпроходить ту или иную байму. Как она помнит все закоулки и где какой ключик?Тебе все мужики завидуют!

– Не знаю, – ответил я, – я ни во что не играю,кроме тетриса или чего-нибудь простенького. Мне всегда времени не хватает!

– И мне, – вздохнул он, – а она у тебя и перваявсе баймы проходит, и работать успевает… Давай, пока все соберутся, по глоткукрасного?

– Без меня, – ответил я. – За рулем, увы.

На балкон вышел Михаил, я пошел к нему, но когда оглянулся,бокал перед Аркадием все так же пуст, а он сам с видом знатока внимательноизучает этикетку.

Со стороны кухни раздался веселый голос Жанны:

– Мужчины!.. К столу, к столу. Настя, Марина, загоняйте ихсюда. Что они там разбрелись?

Каролина бросила на меня победоносный взгляд, мы чувствуемнекоторое превосходство – уже понимаем, что это глуповато: все встречи,праздники и мероприятия отмечать обязательно обильной едой и такой же выпивкой.Что было хорошо в голодном мире наших прадедов, как уже не совсем, не совсем внашем изобильном мире.

Стол в самом деле ломится от жареного и пареного,обязательного оливье, мы все начали по одному устраиваться на треугольномдиванчике. Кухня не предрасполагает к приему гостей, но в России традиционновстречаются на кухне, а спорить против традиций себе дороже. Коля сел первым ис видом знатока начинает откупоривать бутылку. Стул возле него пуст, Настяперехватила подсказывающий взгляд хозяйки, передвинулась, заставив пересесть имужа, а Коля, сдирая фольгу, начал запальчиво и подробно рассказывать, что онбросил Эвелину, что она вовсе не была ему невестой, что это была всего лишьлегкая интрижка, он сам в ней разочаровался и бросил.

Рассказывал слишком подробно, с жаром. Его слушали, кивали,отводили глаза. Я подумал с неловкостью, что слишком силен этот инстинкт в нас…или не инстинкт, а как его правильно назвать, ну это чувство, когда паническистрашишься, что женщина тебя оставит, в этом как будто нечто ужасно позорное, ипотому стараешься оставить ее первым. Я замечал это с самой раннейподростковости, когда только начинаем встречаться с одноклассницами, у однихпроходит быстро, у кого-то остается на всю жизнь.

Помню, одно время по всем каналам крутили арию герцога из«Риголетто», где этот хлыщ распевает, как эти красавицы в любви вечно клянутся,но оставляют так же шутя, так же шутя, но, мол, я – сама круть, «…оставляюих раньше я, но оставляю их раньше я!», и мы все, слушавшие, облегченновздыхаем: ага, он оставил их на секунду раньше, так что все в порядке, честьспасена, он не опозорен.

Я, наверное, урод, но при неизбежных расставаниях я всегдапредпочитал, чтобы инициатором оставалась или выглядела женщина. Во-первых, такпросто благороднее: брошенная женщина всегда выглядит несколько униженно,во-вторых, я сам выгляжу достойнее, ибо, глядя на меня, начинают говорить: дачто это она перебирает, как свинья в апельсинах, ведь хороший же парень…

В глазах других женщин у меня, как у брошенного, в такихслучаях рейтинг не ниже, а выше, чего не понимает Коля со своим детскимсамоутверждением.