– Женщине прилично опоздать на четверть часа!

– Зато неприлично мужчине, – возразил я. – А понам определяют, кто в доме главный.

– Определяют, – отпарировала она, – насколько тыдобрый! Уступчивый. А если вовремя, значит – зверь, садюга, железныйкулак. Бьешь меня смертным боем, тиранишь…

На выходе из подъезда солнце ударило в глаза с такой силой,что Каролина ойкнула и поспешно надела большие, на пол-лица, очки: нетморщинкам у глаз. Люди впереди почему-то сходят с тротуара, обходят попроезжей, рискуя угодить под автомобили. Каролина испуганно ухватила меня заруку. Посреди тротуара в желто-зеленой луже барахтается, пытаясь подняться,вдрызг пьяный мужик в рваной одежде. Небритый, слюни и сопли выползают толстымизелеными гусеницами, глупо улыбается, а второй, такой же, но чуть трезвее,пытается поднять дружка, то и дело падает, стукается распухшей мордой обасфальт, пачкается в этой грязи… что вовсе не грязь, а то, что выползает из ихпромокших отяжелевших штанов, заполняя воздух удушливой вонью.

У первого кровь на брови, на затылке слиплись волосы, будтокрашеные, у второго ссадины на морде, на локтях, на кулаках. Первый громко идико заорал похабную песню, всю из мата, второй хихикал и снова тянул его то заруку, то за плечо, уговаривал встать и пойти к Маньке, которую поставят начетыре кости…

Тротуар подле домов узок за счет расширенной дороги длямашин, мы с Каролиной тоже соступили на проезжую часть. Тротуар залит жидкимдерьмом на всю ширину, от обоих пахнет густой вонью застоявшейся мочи,блевотины и чего-то омерзительно кислого. Каролина побледнела, едва сдерживаеттошноту. Первый хрипло вопил похабщину, второй увидел нас и заорал:

– Люди!.. Помогите!.. Помогите поднять Ваську…

Мы поспешно огибали их по проезжей части дороги, сзадираздраженно гуднула машина. Пьяный орал все громче:

– Люди!.. Вы же хрестьяне?.. Помогите… ха-ха… поднять… гыгы…поднять… мать-перемать…

Мы торопливо выскочили снова на асфальт, сердце моеколотится, кровь бросилась в голову. Не выношу, когда грязный мат направлен наженщин, а он весь попадает в них, если женщины слышат.

За спиной еще долго раздавались пьяные вопли: то дикарскиликующие, то гневные, все перемежается матом, а волна омерзительной вонидогоняла нас с порывами ветерка еще несколько раз. Уж и не знаю, чем можно такобосраться, что за дерьмо пропитало штаны и вытекло на тротуар, залив до самогобордюра. Эти двое не сидят на диете, как проклинаемые ими миллионеры, чтовкалывают с утра до вечера…

Каролина часто дышала, я ускорял шаг, наконец дом величавоповернулся и, как могучий ледник, отрезал от того мира. Двое дворников воранжевых, словно революционеры из Украины, комбинезонах старательно собираютмусор, у нас не принято бросать его в урну, хотя та в двух шагах, проехалаполивальная машина, тугие струи сбили грязь с проезжей части, грязная водапобежала под бордюром.

На этой стороне дома просторная стоянка, правда, по правусамозахвата: владельцев машин оказалось больше, чем любителей сокращать дорогучерез газон, так что все наши машины здесь. Я работаю простым ремонтникомбытовой техники, но на «Тойоту» хватило. Я отыскал ее взглядом в тесном рядуприпаркованных на газоне машин. Подержанная, с левым рулем, зато всего затысячу баксов, в то время как новенькие отечественные вдвое дороже, а качествопочти то же.

Я старался думать о том, куда едем, но в душе поднимаетсяжестокое, мстительное: убивал бы! Убивал бы всю эту мразь, которую мы,оказывается, по своей гуманности должны всякий раз вытаскивать из дерьма,обмывать и снова выпускать на улицу, чтобы они снова срали, били стекла, ломаливсе, что можно испортить, воровали, травились наркотиками и приучали кнаркотикам школьников…

Каролина взглянула с испугом, ее пальцы тряхнули меня заруку.

– Успокойся!.. Весь горишь. Что делать, Россия в самом делеспивается, это не газеты придумали…

Я прошипел зло:

– Да и хрен с нею! Пусть спивается. Пусть подыхает… таРоссия! А мы с тобой – разве не Россия? Мы ж не спиваемся!

Она прижалась ко мне, успокаивая, заставляя расслабитьзастывшие, как камень, мускулы. В голове стучит злое: хрен с нею, с тойРоссией. Пусть дохнет такая Россия. Я ей даже помогу хорошим ударом по голове,чтобы сдыхала быстрее. Но околеет та Россия, пьяная и обосранная, барахтающаясяв собственной блевотине. Останется та, что работает, трудится, учится,карабкается к знаниям, приобретает вторую специальность. Останется трезвая,сильная, цепкая, живучая.

И пусть лучше половина России вымрет, захлебнувшисьсобственным дерьмом, чем будет им же пачкать вторую, а эта вторая, вместо тогочтобы учиться и работать, будет то и дело вытаскивать из дерьма первую,обмывать, лечить, одевать в чистое и спешно ремонтировать выбитые стекла,поломанные лифты…

Перед машиной Каролина нарочито замедлила шаг, чтобы я успелзайти с ее стороны и открыть для нее дверцу. Ерунда, конечно, сама умеетпользоваться и передними и задними клешнями, но мне нравится оказывать подобныезнаки внимания, а она, хоть и современная женщина, не поднимает крик о мужскомшовинизме, принимает с милой, благодарной и очень женственной улыбкой.

Машина стронулась с места, я перевел дыхание: что такзавелся, почти каждый день вижу какую-нибудь пьяную мразь, она ж везде, новместо того чтобы убивать их на месте, Госдума решает, где построить новыекорпуса больниц «для реабилитации». Перевел дыхание, традиционно спросил, какойдорогой поедем, Каролина так же привычно ответила, что мне виднее, где в этовремя могут быть пробки. Я вырулил на шоссе, движение не слишком, перестроилсяв левый ряд и погнал, стараясь приноровиться к «зеленой волне» светофоров.

Голембовские, как и мы с Каролиной, купили квартиру, а не«получили», купили на свои заработанные, это теперь предмет гордости исдержанной похвальбы не только у такой молодежи, как мы, но и вообще. Послеторопливого ремонта обставили недорогой, но хорошо сделанной мебелью,импортной, кстати, теперь созывают гостей и всем бахвалятся успехами. ЖенаГолембовского, Жанна, предупредила, что у них все еще кое-как и на белую нитку,но ведь ремонт невозможно закончить, можно только прекратить, так что ждем-с,ждем-с!

По дороге остановились купить шампанского, конфет и цветов,я изнылся, пока Каролина перебирала цветы и вместо того, чтобы купить готовыйбукет, вместе с продавщицей начала составлять из отдельных цветков что-тоновое, как будто эти пучки цветов чем-то разнятся, кроме цены! Продавщица дажене удивилась такой дури, подбирает один к другому вместе с Каролиной, щебечутчто-то на своем птичьем языке, а я, как раздраженный осьминог, покрывалсяцветными пятнами, переминался с ноги на ногу. Идущие мимо мужчины бросали наменя понимающе-сочувствующие взгляды.

У дома Голембовских дорогу перегородил неопрятненькийгрузовик. С него снимают мешки с цементом, с другой стороны задним бортомподогнали трейлер, дюжие грузчики стаскивают мебель.