– Вроде того, – лениво пробормотал он, проводя губами по еешее – и Марьяна отругала себя самыми черными словами, ощутив, что колени ее какбы сами собой накрепко прижались друг к другу. Как вчера!

Она села поудобнее и, взяв руку Бориса, положила ее себе нагрудь.

– Ого, – пробормотал он. – Уже?

– Что «уже»? – удивилась Марьяна – и еще больше удивиласьтому блаженному ощущению, которое вдруг нахлынуло на нее, когда пальцы Борисаосторожно сжали ее сосок.

Она приоткрыла губы, прося поцелуя, – и жадный рот приник кней. Cегодня язык, властно смыкающийся с ее языком, не казался нежеланнымгостем! Странное нетерпение овладело Марьяной. Eй казалось, что Борис слишкоммедлит. Наверное, вчерашняя ночь заставила его быть таким осторожным. Но сейчасэто было совершенно ни к чему. Все-таки день покаянных раздумий не прошел дляМарьяны даром. Eй хотелось, чтобы Борис как можно скорее раздел ее и уложил впостель, а он все мучил и мучил ее медленными ласками.

«Мне надо самой раздеться, да поскорее, – поняла Марьяна. –Это он нарочно так – чтобы я его попросила».

Не прерывая поцелуя, она сорвала с себя халатик, трусики – ивзялась за пуговицы Борисовой рубашки. К ее изумлению, рубашки на нем уже небыло – так же как и джинсов. Борис оказался совершенно раздет – и когда толькоуспел?! Марьяна с испугом заметила, что за окнами уже темно. Часть вечера какбы провалилась в небытие. Неужели они с Борисом так долго целовались? И этобыло ее последней мыслью…

Больше Марьяна ничего не помнила – только свой истошный визг,от которого она вдруг подскочила, села, суматошно оглядываясь. В горле былосухо, сердце то колотилось бешено, то замирало. На мгновение Марьяне дажепочудилось, что его трепет сейчас замрет – и она умрет, не переставая дико,пронзительно визжать.

– Да выключи, выключи! – простонал кто-то рядом, и Марьянаувидела голого Бориса, который слепо, сонно бил ладонью по тумбочке, на которойпронзительно верещал будильник. Наконец его ладонь прихлопнула кнопку, ибудильник замолк. Только сейчас до Марьяны дошло, что визжала вовсе не она, иот сердца немного отлегло.

Половина восьмого. Ей же на урок!

«Какой урок?» – хихикая, спросил кто-то в мозгу, и она сужасом оглянулась.

Борис, постанывая, сполз с кровати; шатаясь, вышел.

Постель разорена, подушки на полу. Простыни в крови.

«Мы что, ночью убили кого-то?» – тупо подумала Марьяна,однако тут же увидела, что ее бедра тоже перемазаны кровью – и все поняла.Попыталась вспомнить, как же все-таки свершалось это великое в ее жизнисобытие, – но озноб пробежал по обнаженному телу. Подошла к зеркалу, надеясьувидеть что-то новое в своем лице, – и увидела страх.

С тех пор она ложилась в постель с Борисом, испытываяпостоянный страх. Не скоро он признался, что промокашка была пропитанараствором ЛСД. Марьяну он уверял, что изведал в ту ночь неземное наслаждение,что не прочь попробовать еще, однако она воспротивилась наотрез. И все времябоялась: а вдруг он тайком подмешает ей наркотик в еду или питье? На всякийслучай Марьяна старалась не ужинать и, когда дома был Борис, пила только водуиз-под крана. Это, конечно, смешно, глупо… она и рада была бы посмеяться надсобственной глупостью, да никак не удавалось. Может быть, есть вещи на светестрашнее наркотической зависимости, однако впечатлительная Марьяна просто немогла ничего ужаснее представить. Разве что впасть в зависимость от Бориса.Полюбить его, жаждать его, томиться по нему… Нет, Боже упаси!

Та ночь, вместо того чтобы уничтожить последний барьер в ихотношениях, воздвигла между молодоженами настоящую Великую Китайскую стену, инадо было обрести способности покруче, чем у Дэвида Копперфильда, чтобы пройтисквозь нее.

Марьяна этого не хотела. Потом перестал хотеть и Борис…

Очень скоро они поняли, что рядом их ничто не держит.

– Ничего, ничего, – говорила Ирина Сергеевна, видя унылоелицо дочери, слыша ее односложные, тусклые ответы на расспросы о семейнойжизни, – вот родите ребеночка – и все у вас сразу пойдет на лад.

Однако Борис благодаря работе в аптеке имел поразительнуюколлекцию презервативов. А потом эта коллекция стала использоваться все реже иреже: потому что Борис постепенно охладел к своей жене.

Марьяна не сомневалась, что он ей изменяет. Это черезчетыре-то месяца после свадьбы! Но что оставалось еще думать, когда он являлсяпоздно, к ночи – сытый, довольный, усталый – и в постели, небрежно мазнувгубами по губам Марьяны, сразу отворачивался к стенке и засыпал. И что былоделать, если днем она переживала, ревновала – а ночью мысленно благодарила тунезнакомую женщину, которая отшибла у Бориса всякую охоту заниматься любовью сосвоей женой. В такие ночи она спала спокойно, никакие призраки не выползали иззакоулков сознания, не скручивали тело судорогами необъяснимого, непреходящегоужаса…

Марьяна была уверена, что недалек день их развода. Она почтиждала этого дня, была к нему готова. Пожалуй, она была даже готова первойзадать Борису вопрос: «Скажи, пожалуйста, что мы здесь делаем вместе – за однимстолом, в одной постели, в одной квартире?» – и молчала только ради матери,которая, мечтая о внуке или внучке, вроде бы даже забывала на некоторое время освоей великой потере, и если на ее губах и возникала бледная улыбка, то лишь вте мгновения, когда она строила светлые и – невероятные планы:

– Если будет мальчик – назовем Мишенькой. И я ему буду продеда Мишу рассказывать…

Марьяне в такие минуты хотелось одного: умереть, и как можноскорее.

А потом настал тот ноябрь…

Марьяна поехала на площадь Ленина в книжный магазин: в школесказали, что там появилось отличное методическое пособие по разговорномуанглийскому. Книжку она купила, от нечего делать заглянула в букинистическийотдел – и вдруг увидела знакомое кожаное пальто и кепку. Борис! Стоит у прилавкаи под диктовку продавца, тощенького интеллигентного старичка, заполняет бланкзаказа.

Первым побуждением Марьяны было уйти. Потом ее ожег стыд. Дочего она распустилась! Ведь это ее муж, самый близкий ей человек! А она готоваринуться от него наутек… от такого парня. Борис ведь красавец, любая была бысчастлива оказаться рядом с ним. Вон как зыркает на него из-под опушенноголамой капюшона немыслимо красивой рыжей дубленки высокая девушка! Глаз так игорит!

Перехватив взгляд Марьяны, девушка резко отвернулась – та неуспела ее рассмотреть. Чем-то знакомое лицо, а может быть, и нет.