– Да. – Развязный городской тон ушел из его голоса, и онзвучал нереально, как во сне.

– Почему у пятилетней малышки рак легких? Я не знал, что такбывает. Лейкемия, может быть. Но не рак легких.

С кровати донесся горький сдавленный смешок.

– Ты ведь из Хардинга, так? Какой коэффициент загрязнениявоздуха в Хардинге?

– Не знаю, – ответил Ричардс. Их больше не называют впрогнозах погоды. Не называют уже… ух ты, не помню. Давно.

– В Бостоне с 2020 года, – прошептал в ответ Брэдли. – Онибоятся. Ты не носишь носового фильтра?

– Не будь дураком, – раздраженно сказал Ричардс. – Проклятаяштуковина стоит две сотни баксов, даже в магазинах по сниженным ценам. Я невидел две сотни баксов за весь год. А ты?

– Нет, – тихо сказал Брэдли. Он помолчал. – Стейси носит. Ясделал его. У Ма, и у Ричи Голеона, и у других они тоже есть.

– Ты издеваешься.

– Нет, дружище. – Он остановился. Ричардс был уверен, что онвзвешивает сейчас то, что сказал и что еще мог бы сказать. Взвешивает, не будетли это слишком много. Когда слова вновь зазвучали, они звучали с трудом. – Мычитаем книги. Это дерьмо на Фри-Ви для пустоголовых.

Ричардс ворчанием выразил свое согласие.

– Понимаешь, банда. Некоторые из ребят просто катаются,понимаешь? Все, что их интересует, это задрать полицейского субботним вечером.Но некоторые из нас ходят в библиотеку с двенадцати лет.

– Вас пускают без карточки в Бостоне?

– Нет. И ты не можешь получить карточку, если только у тебяв семье нет кого-нибудь с гарантированным доходом в пять тысяч долларов в год.Мы поймали одного толстозадого парня и украли его карточку. Мы ходим поочереди. Мы надеваем костюм нашей банды, когда идем. – Брэдли замолчал. –Только засмейся надо мной, и я тебя зарежу.

– Я не смеюсь.

– Сначала мы читали только про секс. Потом, когда Кэссизаболела, я взялся за загрязнение воздуха. Все эти книги о коэффициентахчистоты, уровне смога и носовых фильтрах лежат у них в особом хранении. У насесть ключ, сделанный с воскового слепка. Ты знал, что в Токио каждый должен былносить носовой фильтр к 2012 году?

– Нет.

– Рич и Динк Моран сделали счетчик загрязнения. Динкперерисовал чертеж из книги, и они сделали его из кофейных банок и каких-тоштук, которые выкрутили из машин. Он спрятан там, в аллее. Когда-то в 1978 годубыла шкала загрязненности от одного до двадцати. Понимаешь?

– Да.

– Когда уровень поднимался до двенадцати, то фабрики и всезагрязняющее воздух дерьмо закрывали, пока не изменится погода. Это былФедеральный закон до 1987 года, пока Обновленный Конгресс не отозвал его назад.– Тень на кровати приподнялась на локте. – Ручаюсь, ты знаешь много людей састмой, так?

– Точно, – осторожно ответил Ричардс. – Я и сам затронут.Это ты получаешь из воздуха. Боже мой, все знают, что надо сидеть дома, когдажарко и облачно и нет ветра…

– Инверсия температур, – мрачно заметил Брэдли.

– …и, конечно, у многих астма. В августе и сентябре воздухстановится, как сироп от кашля. Но рак легких…

– Ты говоришь не об астме. Ты говоришь об эмфиземе.

– Эмфизема? – Ричардс покрутил слово в мозгу. Он не могпридать ему смысла, хотя слово было смутно знакомым.

– Все ткани в твоих легких разбухают. Ты качаешь воздух, икачаешь, и качаешь, и все равно задыхаешься. Ты знаешь людей, которые страдаютэтим?

Ричардс задумался. Да. Он знал множество людей, которыеумерли от этого.

– Об этом не говорят, – продолжал Брэдли, как будто прочитавмысли Ричардса. – Сейчас коэффициент загрязненности в Бостоне составляетдвадцать в хорошие дни. Это все равно, что выкурить четыре пачки сигарет вдень, просто вдыхая воздух. В плохие дни он поднимается до сорока двух. Старикипадают замертво по всему городу. В свидетельстве о смерти значится астма. Ноэто все воздух, воздух. И они выбрасывают его как можно быстрее. Огромныедымовые трубы работают двадцать четыре часа в сутки. Боссам это нравится.

– Эти двухсотдолларовые носовые фильтры ни хрена не стоят.Это просто два кусочка ваты с ментоловой прокладкой между ними. Вот и все.Хорошие фильтры производит только «Дженерал Атомикс». Единственные кто может ихсебе позволить, это боссы. Они дали нам Фри-Ви, чтобы удержать нас подальше отулицы и чтобы мы могли дышать до смерти, не доставляя никаких хлопот. Как тебеэто нравится? Самый дешевый носовой фильтр «Джи Эй» идет на черном рынке зашесть тысяч нью-долларов. Мы сделали такой для Стейси по той книжке за десятьдолларов. Мы использовали приспособление размером с лунку твоего ногтя. Вынулиего из духового аппарата, который купили в лавке за семь баксов. Как тебе этонравится?

Ричардс ничего не ответил. Он не находил слов.

– Когда Кэсси умрет, ты думаешь, они напишут рак всвидетельстве о смерти? Чушь. Они напишут астма. Чтобы никто не испугался. А токто-нибудь сопрет библиотечную карточку и обнаружит, что рак легких возрос насемьсот процентов с 2015 года.

– Это правда? Или ты преувеличиваешь?

– Я прочитал это в книге. Дружище, они нас убивают. Фри-Виубивает нас. Это как фокусник, который заставляет тебя смотреть, как пирожкисыплются из блузки его помощницы тогда как он вытаскивает кроликов из штанов исует их в шляпу.

Он помолчал, а затем мечтательно продолжил:

– Иногда мне кажется, что я мог бы вывести все на чистуюводу десятиминутным выступлением по Фри-Ви. Рассказать им. Показать им. Каждыймог, бы иметь носовой фильтр, если бы только Система этого хотела.

– А я помогаю им, – сказал Ричардс.

– Это не твоя вина. Ты должен бежать.

Лица Киллиэна и Артура М. Бернса выросли перед Ричардсом.

Ему захотелось ударить их, разбить, растоптать ногами. А ещелучше – вырвать их носовые фильтры и вытолкать их на улицу.

– Люди в ярости, – сказал Брэдли. – Они в ярости на свинейуже тридцать лет. Все, что им требуется – это повод. Только повод…

Под повторение этих слов Ричардс провалился в сон.

Счет продолжается…

Ричардс оставался дома весь день, пока Брэдли договаривалсяо машине и просил другого члена банды отогнать ее в Манчестер.