Уже бегом он вернулся к коробке предохранителей и сталвыдергивать длинные трубчатые предохранители. Он успел выдернуть почти все,пока не погасли огни в подвале. Он ощупью нашел дорогу к люку канализации,освещаемому теперь только дрожащим светом горящей бумаги.

Он сел на край, свесив ноги, а затем медленно сполз вниз.Когда его голова опустилась ниже уровня пола, он уперся коленями в края шахты,чтобы удержаться, и вытянул руки над головой. Работа шла медленно. Двигатьсябыло тесно. Свет от огня стал ослепительно ярким, а треск пожара наполнял егоуши. Вот его пальцы нащупали край отверстия и двинулись дальше, пока несхватили решетчатую крышку люка. Он медленно потянул ее на себя, удерживая еетяжесть мышцами спины и шеи. Когда, по его расчету, дальний край крышку былготов встать на место, он сделал последний отчаянный рывок.

Крышка упала на место со звоном, больно ударив Ричардса позапястьям. Ричардс расслабил колени к скатился вниз, как мальчишка с горы.Труба была покрыта слизью, и он беспрепятственно проехал около двенадцати футовдо того места, где труба поворачивалась горизонтально. Удачно ударившисьногами, он встал, как пьяница, прислонившийся к фонарному столбу. Но попасть вгоризонтальную часть он не мог. Изгиб трубы был слишком крутым.

Клаустрофобия разрасталась, наполняла рот, душила. «Взападне», стучало в мозгу. «В западне, в западне, в западне».

Пронзительный крик поднимался в горле, и он подавил его.

«Успокойся. Конечно, это очень банально, очень избито, нонужно сохранять спокойствие здесь, внизу. Спокойствие. Поскольку мы тут, внизутрубы, и мы не можем подняться вверх, и не можем спуститься, а если проклятыйнефтяной бак взорвется, из нас получится замечательное фрикасе, и…»

Он стал медленно крутиться вокруг себя, пока не уперся втрубу грудью. Покрывавшая трубу слизь облегчала его движения. В трубе былотеперь очень светло и становилось теплее. Решетчатая крышка отбрасывала тень,как от тюремной решетки, на его напряженное лицо.

Лежа теперь на груди, животе и чреслах, с коленями,согнутыми в нужном направлении, он смог скользнуть чуть ниже, так что егоступни и лодыжки вошли в горизонтальную часть колена трубы, а сам он оказался вколенопреклоненной позе. Все равно недостаточно. Его ягодицы упирались втвердое керамическое покрытие над входом в горизонтальную часть.

Ему слышались смутные выкрики команд за мощным треском огня,но это могло быть воображение, обостренное и разгоряченное сверх всякогопредела.

Он стал двигать мышцами бедра и голени в утомительномраскачивающемся ритме, и мало-помалу колени стали отъезжать из-под него. Онвновь протиснул руки вверх, чтобы освободить себе место, и теперь лицо еголежало прямо на слизи. Он вот-вот мог пролезть. Он как мог изогнул спину иначал отталкиваться руками и головой, единственным, чем он мог действовать вкачестве рычага.

Когда он уже стал думать, что места недостаточно и что онтак и останется растянутым здесь, не в состоянии двинуться ни в одну сторону,его бедра и ягодицы вдруг проскочили в отверстие горизонтальной части, какпробка от шампанского сквозь узкое бутылочное горлышко. Он мучительно больнооцарапал поясницу, когда его колени ушли из-под него, а рубашка задралась досамых лопаток. Он оказался в горизонтальной трубе – за исключением головы ирук, выгнутых назад под выворачивающим суставы углом. Извиваясь, он просунулсявесь и застыл, задыхающийся, с потеками слизи и крысиного помета на лице, ссодранной и кровоточащей спиной.

Эта труба была еще уже; его плечи задевали стенки каждыйраз, как грудь поднималась при дыхании. Слава Богу, что я недоедал.

Задыхаясь, он стал пятиться в черную неизвестность трубы.

Счет продолжается…

Он продвигался медленно, как крот, примерно пятьдесят ярдовпо горизонтальной трубе, пятясь вслепую. В этот момент нефтяной бак в подвалеИМКА взорвался с ревом, вызвавшим такую вибрацию сочувствия в трубах, что егобарабанные перепонки едва не лопнули. Возникла мертвенно-желтая вспышка, какбудто воспламенилась куча фосфора. Она побледнела, отбрасывая мерцающий розовыйотблеск. Несколько минут спустя волна горячего воздуха ударила его в лицо,заставив болезненно поморщиться.

Видеокамера в кармане куртки подпрыгивала и раскачивалась,когда он попытался пятиться быстрее. Труба вбирала жар яростного взрыва и огня,бушевавшего где-то над ним, как кастрюля вбирает жар газовой конфорки. Ричардсне чувствовал никакой потребности быть испеченным здесь, как картофель вдуховке.

Пот катился по его лицу, смешиваясь с уже лежащими на немчерными полосами грязи и делая его похожим в восковом угасающем мерцанииотраженного огня на индейце, вышедшего на тропу войны. К стенкам трубы былогорячо прикоснуться.

Как кальмар, Ричардс проталкивался на локтях и коленях, аего ягодицы при каждом движении шлепались о верх трубы. Дыхание вырывалосьрезкими, по-собачьи короткими всхлипами. Воздух был горячим, полным масляноговкуса нефти, затруднявшим дыхание. Головная боль разлилась по черепу, отдаваясьострой болью в глазах. «Я здесь зажарюсь. Я зажарюсь». Вдруг его ноги повисли ввоздухе. Ричардс попытался заглянуть через свои ноги назад и увидеть, что там,но сзади было слишком темно, а глаза были слишком ослеплены светом впереди.Надо было рисковать. Он пятился, пока колени его не оказались у конца трубы, апотом осторожно перегнул их.

Его ноги вдруг очутились в воде, шокирующе холодной послежары в трубе.

Новая труба шла под прямым углом к той, по которой толькочто пролез Ричардс, и была гораздо шире – достаточно широкой, чтобы стоятьсогнувшись. Густая, медленно текущая вода поднималась выше щиколоток. Онзадержался на минуту, чтобы оглянуться на крошечный мягко светящийся отраженнымотблеском пожара круг трубы. То обстоятельство, что хоть какой-то отблеск былвиден на этом расстояний, говорило, что это, действительно, был очень большойвзрыв.

Ричардс с неохотой заставил себя признать, что в ихобязанности входило допустить, что он скорее выжил, чем погиб в аду подвала,но, может быть, они не обнаружат, каким образом он выбрался, до того, как пожарбудет взят под контроль. Это выглядело как разумное допущение. Но раньшеказалось разумным и допущение, что они не могли выследить его в Бостоне.

Может быть, они и не выследили. В самом деле, что ты видел?

Нет. Это были они. Он знал. Охотники. От них исходил дажезапах зла. Он вознесся к его пятому этажу на незримых душевных потоках.

Мимо него по-собачьи проплыла крыса, сверкнув глазами.

Неловко шлепая, Ричардс направился за ней в том направлениикуда текла вода.