Пэрис подумала, что ей не просто одиноко. У нее разбитосердце, вот в чем проблема. Она еще не переболела Питером и не думала, что ейэто когда-нибудь удастся.

– Мам, хотя бы подумай об этом. На будущее. Я бы оченьхотела, чтобы ты переехала жить в Калифорнию.

– Я бы тоже, радость моя. – Пэрис растрогалась,видя, как дочь о ней тревожится и старается помочь. – Но я ведь могу васнавещать, и довольно часто. Скажем, раз в месяц я могла бы прилетать сюда навыходные.

Мэг вздохнула. Маме заняться было нечем, но сама-то она повыходным дома не сидела. У нее своя жизнь, и, в конечном счете, своя жизньбудет нужна и Пэрис. Просто пока она к ней не готова.

Вечером они вместе стряпали ужин. А потом легли спать в однупостель.

На другой день Пэрис немного погуляла по Бсверли-Хиллз,поглазела на витрины, а потом вернулась и стала дожидаться Мэг. Она сидела набалконе и думала над тем, что вчера сказала дочь. Что ей с собой делать? Она немогла даже вообразить, как станет жить дальше, и не была уверена, что ее этоволнует. Она в самом деле не стремилась найти себе другого мужчину. Если нежить с Питером, то лучше уж одной. А общаться можно с детьми и друзьями.Заводить роман, спать с малознакомым мужчиной… Это же так страшно, даже в планездоровья! Куда проще остаться одной.

В тот вечеру Мэг на съемочной площадке были какие-тосложности, и домой она вернулась только в десять. Пэрис приготовила дочериужин, а потом опять легла с ней в одну постель. Хорошо было чувствовать рядом ссобой тепло другого человека. Она уже давно так сладко не спала. Утром онивместе позавтракали на балконе. К девяти Мэг надо было на работу, а Пэрис вполдень вылетала в Нью-Йорк.

– Мам, я буду по тебе скучать, – печально сказалаМэг на прощание.

Ей так было хорошо эти два дня, пока мама была с ней! И Пирссказал, что ее мама ему очень понравилась, о чем Мэг немедленно доложила матери.Пэрис посмеялась и закатила глаза. «Будем надеяться, что этот пареньбезобиден, – подумала она. – Но, боже мой, какой странный! Хотелосьбы верить, что это у Мэг ненадолго».

– Обещай, что ты скоро опять приедешь, даже если незахочешь докучать Виму. – Обе понимали, что мальчику хочется расправитькрылья и почувствовать себя взрослым.

Мэг ушла на работу, и Пэрис охватила тоска. При всейнежности и теплоте, с которой к ней относилась дочь, она уже взрослая женщина,у нее своя жизнь и работа, требующая самоотдачи. В этой жизни нет места дляПэрис, разве что иногда, на пару дней. Теперь ей нужно идти своей дорогой,приспосабливаться к новой действительности. А действительность эта заключаласьв том, что она одна и таковой останется.

Прощальную записку дочери Пэрис писала со слезами на глазах.Всю дорогу в аэропорт она была подавлена, и в полете ее настроение тоже неулучшилось. Когда же Пэрис вошла в свой дом в Гринвиче, его пустота поразила еекак громом. Ни души. Ни Вима. Ни Мэг. Ни Питера. И от этого никуда не деться.Она совершенно одна.

Вечером Пэрис лежала в постели и думала о Питере. Онавспоминала, каким родным он показался ей на мгновение в Калифорнии, и у нееразрывалось сердце. Надежды нет. Она лежала в кровати, на которой они всю жизньспали с Питером, и ее охватывало такое отчаяние, что было странно, как она досих пор не умерла. Пэрис не покидало чувство, будто ее оставили все близкиелюди. Оставили навсегда.

После возвращения Пэрис из Калифорнии сеансы с Анной Смайтпошли труднее. Доктор теперь нажимала на нее сильнее, заставляла глубжекопаться в себе и обсуждать множество болезненных тем. Так что в результатеПэрис плакала на каждом сеансе. Работа с обездоленными детьми в Огэмфорде тожене приносила радости, а никакой личной жизни у нее по-прежнему не было. Онаникуда не выходила, ни с кем не общалась, за исключением редких встреч с Наталии Вирджинией. Но обе ее подруги были замужем, жили полной жизнью, у них было скем делить горе и радости и о ком заботиться. У Пэрис не было никого. Осталисьтолько телефонные разговоры с сыном и дочерью. И при этом она продолжалатвердить Анне, что ни за что не уедет из Гринвича. Пэрис казалось, ее местоздесь, и переезжать на Запад ей совсем не хотелось.

– А что, если вам найти себе там работу? – опять поднялаэту тему Анна, и Пэрис беспомощно взглянула на нее.

– А что я умею делать? Составлять букеты? Устраиватьбанкеты? Развозить чужих людей по их делам? Я ничего не умею!

– У вас диплом по деловому администрированию, –упрямо твердила Анна. Она с завидным постоянством давила Пэрис на больнуюмозоль, и порой Пэрис готова была ее убить. Но при этом, как ни странно, скаждой новой встречей между ними крепла дружба и взаимное уважение.

– Если бы мне сказали, что я должна зарабатывать на хлеббизнесом, думаю, я бы растерялась, – призналась Пэрис. – Я ведьникогда этим не занималась. В колледже я изучала только теорию. Практики –никакой. И с тех пор я всегда была лишь женой и матерью.

– Вполне уважаемая профессия. А теперь пора заняться чем-тодругим.

– Да не хочу я ничего другого!

– Пэрис, вы довольны жизнью? – невозмутимопоинтересовалась Анна.

– Нет, недовольна. Мне она ненавистна. – Пэрис несомневалась, что теперь так будет всегда.

– Даю вам задание к нашей следующей встрече: подумайте,какой бы вы хотели видеть свою жизнь. Неважно, что это будет. Вы должны мнесказать, чем вам действительно хотелось бы заниматься, даже если раньше выникогда этого не делали или делали, но очень давно. Вязание, плетение кружев,фигурное катание, фотография, кукольный театр, рисование – все, что угодно. Ине думайте сейчас о работе. Давайте просто выясним, к чему у вас лежит душа.

– Даже не знаю… – неуверенно проговорилаПэрис. – Я двадцать четыре года обслуживала семью, на себя у меня временине оставалось.

– Именно об этом я и говорю. Пора подумать о себе. Отом, как доставить себе радость. Вспомните хотя бы одну вещь, которой вамдействительно хотелось бы заняться. Даже если это будет казаться чем-то глупым.

Пэрис была в недоумении. А когда пришла домой и села застол, достав бумагу, растерялась еще больше. Ничего такого, о чем бы онамечтала, на ум не приходило. Что-то прозвучало в кабинете у Анны Смайт, чтотронуло какие-то струны в ее душе, но сейчас Пэрис не могла припомнить. Она ужележала в постели, с погашенным светом, как вдруг вспомнила. Фигурное катание!Его Анна назвала для примера. В детстве Пэрис его обожала, всегда смотрелачемпионаты по телевизору. Вот Анна посмеется!

Пэрис по-прежнему посещала сеансы дважды в неделю и пока небыла готова переходить на один раз.

– Я кое-что придумала, – произнесла она с робкойулыбкой, явившись через три дня на очередной сеанс. – Коньки. В детстве яочень любила кататься. И детей на каток возила, когда они маленькие были.