И он зашел в ювелирный магазин, где оказалась совершенноочаровательная продавщица. Он долго выбирал кольцо, и девушка по его просьбепримеряла одно за другим. У нее были красивые руки, и вся она была такаяаппетитная. Он хотел уж было пригласить ее с ним пообедать, но в магазин явилсядюжий голландец, по-видимому, бойфренд, лет двадцати пяти, и ему пришлосьретироваться. Но кольцо было куплено. Красивое, с изумрудом, окруженным мелкимибриллиантиками.

Утром он проснулся бодрым и, пожалуй, даже счастливым.Иногда он становился фаталистом. И это был как раз тот случай. Жизнь подбросилаему встречу с давней любовью, и не надо сопротивляться жизни. Пусть все будетименно так, а не иначе. Он явится к Нике с цветами и кольцом, он даже станет наодно колено и скажет, как Лютер: «Здесь я стою и не могу иначе!» И она всепоймет… Она вообще все поймет… Я привезу ее к себе в Бостон, она начнетврастать в чуждую ей жизнь и среду и тогда поймет меня, как она сама любилаговорить, «до донышка», поймет и окончательно простит. А в свадебноепутешествие мы поедем на Таити. Но надо явиться к ней с самого утра, пока ее неунесло куда-нибудь с тем, седовласым… Надо застать ее врасплох! Хотя вряд липосле всего происшедшего она с утра куда-нибудь упорхнет. Она, наверное, вчеранаглоталась успокоительных и еще спит… А я ее разбужу, пощекочу цветами, сунубукет ей под нос, она откроет глаза и увидит белые розы…

Он вскочил, принял душ, побрился, выпил сок, достал новуюрубашку, надел светло-серый костюм, позаимствовал у Томаса галстук, сам он вотпуск галстуков не брал. А что, я еще ого-го, с некоторым самодовольствомподумал он, правильно Ника сказала, я не толстый, не лысый, а очень дажепривлекательный мужчина средних лет. И сам рассмеялся. Кажется, я сдурел. Онвышел из дому и полной грудью вдохнул свежий воздух. Было солнечно и прохладно.Надо прежде всего купить цветов. Пожалуй, пойду к той милой женщине, у которойпокупал розы. Из суеверия! Она все тогда про меня поняла, и, пожалуй, я дажесмогу у нее спросить, какой букет следует дарить, когда делаешь предложение…Нет, это глупо в моем возрасте. Куплю белые розы, и дело с концом. Это всегдакрасивее всего. Может, конечно, магазин еще закрыт…

Магазин был открыт. Но тут вдруг он вспомнил старый романс,одну строчку — «Красная роза — эмблема любви». Отлично, значит, куплю красные!

За прилавком стояла нахальная Трудхен. Она его сразу узнала.

— О, доброе утро! Вам нужны чайные розы? —улыбнулась она.

— Нет, сегодня мне нужны красные!

— Вот посмотрите, у нас есть темно-красные,светло-красные, крупные, мелкие…

А она не такая уж нахалка, она даже милая, подумал он.

— Пожалуй, вот эти! — указал он на крупные длинныеполураспустившиеся бутоны глубокого красного цвета с капельками воды налепестках.

— И сколько штук? — Она окинула его слегканасмешливым взглядом и перешла на шепот:

— Вы с утра покупаете красные розы, на вас такойкостюм, — наверное, собираетесь жениться? Идете просить руки, каквыражались раньше, да?

Он радостно засмеялся и тоже шепотом ответил:

— Совершенно верно!

И через несколько минут вышел на площадь с роскошным букетомиз одиннадцати роз (Трудхен сказала, что больше не надо) с какой-то еще белой изеленой травкой. Дойдя до Томас-Манн-штрассе, он чуть замедлил шаг, сердцесильно забилось.

Я как мальчишка, ей-богу, сам себе подивился он.

Но вот и знакомая дверь. Он собрался с духом и позвонил.

— Кто там? — раздался голос из домофона.

— Извините, мне нужна Вероника Тимофеевна! —перешел он на русский, узнав голос Аллы, — Она уехала!

— Как — уехала, куда?

— Какая разница? Уехала, и все! — И Аллаотключилась.

Вот это сюрприз… Уехала… Сбежала… Нет, не может быть. Когдаона успела? Эта чертова кукла врет! Ника не велела ей открывать мне, вот она иврет. Ну нет, со мной такие номера не пройдут!

Он снова нажал на кнопку звонка и держал палец, не отнимая.

— Что вам нужно? — раздался опять голос Аллы. —Я же сказала, она уехала!

— Пожалуйста, впустите меня! Я вам не верю!

— Это ваши проблемы!

— Хорошо, тогда я сейчас буду стучать и с крикомломиться в дверь, вам это нужно?

— Я вызову полицию!

— Отлично, но пока она приедет, я успею перебудить всехсоседей!

— Черт с вами! Открываю!

Он влетел в подъезд. Дверь одной из двух квартир второгоэтажа была уже открыта, и возле нее стояла Алла в шелковом халате.

— Входите, чтоб вас черти съели! — шепотом сказалаона. Видимо, побаивалась соседей.

Он последовал этому не слишком радушному приглашению.

— Где Ника?

— Уехала, сказано же вам!

— Куда?

— В Москву! Где ж ей еще от вас спрятаться? Туда-то выне помчитесь за ней, невозвращенец долбанный!

— Слушайте, почему вы мне хамите? — разозлился он.

— А что еще с вами делать? Я бы с наслаждением спустилавас с лестницы, да тут невысоко! Ну что вам надо? Для чего вы приперли этотмещанский букет?

— Мещанский? Почему мещанский? — растерялся он.

— Неважно! Ну что вам еще надо?

— Мне надо убедиться, что Ника уехала!

— А, вы не верите? Хотите пройтись по комнатам,заглянуть во все шкафы? Валяйте!

И она распахнула перед ним дверь небольшой комнаты, гдестояла застеленная кровать.

— Тут жила Ника! Желаете пройтись по остальным,пожалуйста! Мама! Выйди на минутку, тут к нам с обыском пришли!

Из другой комнаты вышла пожилая красивая женщина, тоже вхалате.

— Доброе утро, — растерянно пробормотал он.

Женщина окинула его оценивающим взглядом:

— Вы и есть Влад?

— Ну да…

— Идите, идите, можете заглянуть во все шкафы, яразрешаю! — дрожа от злости, твердила Алла. — И под кровать тоже!

— Аллочка, перестань, — поморщилась БеллаЛьвовна. — Молодой человек, Ника действительно уехала, поверьте мне.

Ей он почему-то сразу поверил. У него опять невыносимозаболело под ложечкой, он даже скрючился.

— Что это с вами? Нечего тут трагедии разыгрывать,притворяйтесь где-нибудь в другом месте.

— Алла, он не притворяется. — Белла Львовнаподошла к нему:

— Сядьте, что с вами? Где болит?

— Вот тут, — простонал он.