Покатай ее, купи ей еще подарков и сматывайся, пока непоздно. Надлом, нет, это как-то иначе называется… Ах да, надрыв! Это ведь уДостоевского надрыв в гостиной, надрыв в избе… Так, вот Достоевского толькотебе и не хватало для комплекта…

Ностальгия по полной русской программе! К черту!

Отвезу ее в Бонн и скажу, что меня вызывают… Навру! Исмоюсь, а Томасу потом все объясню или оставлю письмо. Но я ведь пообещал ейлошадку на Зибенгебирге. Ну и что? Обещанного три года ждут!

Надо смываться, уносить ноги, сматывать удочки, давать деру,улепетывать, рвать когти, с наслаждением вспоминал он синонимы, но тут заметилНику и, совершенно позабыв о благоразумных идеях, смертельно обрадовался, а онапочти бежала к нему с таким сияющим видом, словно вдруг на торговой улице Гентаосознала, что любит его, и поспешила ему об этом сообщить. Он невольно вскочили кинулся ей навстречу.

— Влад, — она схватила его за руку, — Влад,идем, идем скорее, что я тебе покажу!

Он швырнул на столик деньги и пошел за ней.

Она почти тащила его. Дело тут явно не в любви, а в чем? Онаувидела какую-нибудь сильно дорогую штучку, какое-нибудь колечко за бешеныеденьги…

Ничего, если это в разумных пределах, я ей его куплю и тогдауж буду чист как стеклышко.

— Смотри!

Она остановилась перед витриной, но это был отнюдь неювелирный магазин. Это был магазин сыров! И из открывшейся в этот момент дверина него пахнуло достаточно специфическим ароматом. Он был в полном недоумении.

— Смотри, Влад! Это моя кукла! Моя, понимаешь?

В витрине сырного магазина, очень изящно и элегантнооформленной, действительно сидела довольно большая кукла. Она была красивой,немного манерной, в платье и прическе времен маркизы Помпадур. И в то же времяв ней был гротеск, придававший нарядной кукле какую-то неповторимость иизысканность.

— Влад, тебе нравится, скажи, — тормошила егоНика.

— Очень! Но как твоя кукла сюда попала?

— Это Сюзетта! Ее у меня купила одна дама изЛюксембурга на выставке в Будапеште! Еще два года назад! Вот не думала, что онасюда попадет! И главное, что я еще когда-нибудь ее увижу! Я ее очень любила!Тебе правда нравится?

— Очень! И тебя не огорчает, что твоя Сюзетта торгуетсырами?

— А почему меня должно это огорчать?

— Да нет, я просто спросил… по глупости!

Ах, какой же я примитивный, грубый тип! Я решил, что онахочет с меня что-то слупить, а она хотела поделиться своей радостью, показатьсвое искусство, а я… Фу, как стыдно!

— А хочешь, я выкуплю твою Сюзетту из рабства и вернуее тебе?

— Зачем?.. Она тут так уместна… Это очень дорогоймагазин, я уже заглянула… Ну и запах там, закачаешься.

— Вот видишь, твоя Сюзетта торгует вонючими сырами!

— Пусть!

— Значит, не хочешь вернуть Сюзетту?

— Нет, не хочу! И вообще, Влад, кончай тыдемонстрировать свои материальные возможности! Я очень рада, что у тебя все впорядке, но…

— Прости, я ничего такого не думал… — смутился он.

— Знаешь что, давай-ка поедем обратно, тебе ведь ещечаса три за рулем сидеть…

— Но ведь еще и шести нет.

— Ну и что?

— А завтра мы поедем на Зибенгебирге?

— Поедем.

— Ты купила что-нибудь для Аллы?

— Да. Ой, Влад, сфотографируй меня на фоне этойвитрины, с Сюзеттой!

— Гениальная идея! И еще мы вместе тут снимемся!

— У нас некоторые теперь говорят: сфотаемся!

— Сфотаемся? Какой кошмар!

— Да уж!

Они молча брели к стоянке машин. До нее было довольнодалеко. Вот и кончается этот странный день… Я идиот, я все время жду какого-топодвоха, какой-то гадости, каких-то упреков… Сам себе порчу такой чудесныйдень, а ведь он и в самом деле получился чудесным. Он искоса взглянул на Нику.

У нее было спокойное и довольное лицо, правда, глаз он невидел, она надела темные очки, но на губах играла легкая улыбка. Она всегда такулыбалась, когда бывала довольна. Господи, сколько же всего я о ней помню… Дажевкус ее губ… Интересно, он изменился за эти годы? Как я хочу поцеловать ее,по-настоящему поцеловать, прижать к себе… Нет, не буду об этом думать, нельзя.И не нужно, ни в коем случае… Как странно, мы целый день провели вместе ипрактически ничего не узнали друг о друге, о том, как жили эти годы… Она почтине задает вопросов, а на мои вопросы отвечает как-то вскользь…

А может, и лучше? Мы расстанемся, и у нас сохранятся лишьприятные воспоминания друг о друге…

Нет, я не желаю никаких воспоминаний! Я хочу эту женщину, яне могу потерять ее во второй раз…

А что, может, и в самом деле жениться на ней, увезти вБостон… Буду возвращаться не в пустой дом…

Буду каждый день слышать этот переливчатый голос и,просыпаясь, видеть это прелестное лицо, буду будить ее, и в ее глазах будетзажигаться та сумасшедшая радость, которая мелькнула лишь на мгновение… Онаврет, что не любила меня, еще как любила, и теперь… если не любит, полюбит,никуда не денется! Обязательно полюбит! Почему бы ей не любить меня? Я ещенестарый, у меня есть деньги, я куплю новый дом, и пусть делает там своихкукол, устрою ей мастерскую… Да, кстати, Диксоны собирались продавать дом…Уверен, он ей понравится, такой красивый дом… Для меня одного он, конечно,велик, но для семьи… Чем черт не шутит, может, она мне еще ребенка родит,дочку, такую же хрупкую, с такими же волосами… А впрочем, нет, не надо детей!

Поздно уже…

— Влад, ты о чем задумался?

— Что? Ах, прости, я тут кое-что прикидывал… извини.Скажи мне, ты довольна?

— Сегодняшним днем? Очень. Мне страшно понравился Гент.Спасибо.

— Ты была в Амстердаме?

— Нет.

— А хочешь, поедем? Тебе наверняка понравится!

Это обязательно надо видеть! Давай поедем прямо сейчас?

— Сейчас? Ты с ума сошел!

— Да почему? Приедем, остановимся в какой-нибудьгостинице, а с утра пойдем шляться по Амстердаму! Ника, поедем! Ты знаешь,какие в Амстердаме цветы! Ты же любишь цветы, а какие там бутерброды сселедкой! Мечта, ты будешь в восторге, я уверен!

А еще я свожу тебя в Красный квартал, и вообще, куда тытолько захочешь! Будем таскаться вдоль каналов, и… Ника, пожалуйста, поедем!Позвони Алле, предупреди ее, что вернешься послезавтра!

— Влад, я не могу, я даже не…