— А где ты вчера вечером была? — вдруг спросил он.

— В гостях, — совершенно спокойно ответилаона. — У старых знакомых.

— Одна?

— Что за вопрос, Влад? Я ведь уже довольно большаядевочка и меня можно отпускать одну в гости.

Продолжать допытываться было попросту неприлично. Но, судяпо ее спокойно-равнодушному тону, никаких любовных приключений вчера не было,ну и слава богу, решил он.

— Влад, а что, вся дорога будет такая скучная, поавтобану?

— Боюсь, что да. Во всяком случае, до Брюсселя точно.

— А если я посплю немножко, это ничего, ты не заснешь?

— Да ради бога, только лучше переберись назад, ты там дажеприлечь сможешь.

— Но тебе это не будет неприятно?

— Ну что ты, наоборот.

Он остановился, Ника перешла назад и завозилась, устраиваясьпоудобнее. А вскоре он глянул в зеркальце и увидел, что она сладко спит, поджавпод себя ноги.

Да, ей, похоже, и вправду на меня наплевать. Если бы онаволновалась, испытывала какие-то сильные чувства, то вряд ли задрыхла бы, сраздражением подумал он. Конечно, автобан скучная штука, но все-таки могла былучше посмотреть в окно… Хотя что там увидишь, кроме самого автобана… И все женемного обидно.

— Ой, Влад, я долго спала?

— Минут сорок! — обрадовался он. — И здоровохрапела!

— Храпела? Не ври! Я никогда не храплю!

— Откуда ты можешь это знать?

— Мне говорили…

— Гриша? Он наврал!

— Тогда почему ж ты меня не разбудил?

— Жалко было!

— Жалко? — каким-то странным голосом спросилаона. — Тебе бывает кого-то жалко?

— Что ты хочешь этим сказать? — разозлился он.

— Ничего, просто спросила, я ведь половину своей жизнипрожила без тебя и не знаю, каким ты стал.

— Каким я был, таким я и остался… — дурным голосомпропел он, — орел степной, казак лихой…

А ты чего молчишь? Должна подхватить — зачем, зачем ты сноваповстречался, зачем нарушил мой покой!

— Что это ты раздухарился? — засмеялась она.

— А черт его знает, просто мне вдруг стало так хорошо…Скорость, дорога, ты и, конечно, язык… До чего приятно говорить по-русски… Ядаже не знал, как соскучился… И все время всплывают какие-то старые песни,стихи, черт знает чем башка набита. А ты так и дальше будешь на заднем сиденьеваляться?

Боишься меня?

— Да что ты! Я просто немножко отморозилась…

— Что? — переспросил он.

— Отморозилась.

— Тоже новое словечко.

— Уже не новое, нет.

— Для меня новое.

Он опять остановился, и Ника пересела к нему.

Недолгий сон пошел ей на пользу, и он опять отметил, как онапрелестна.

— Влад, а давай где-нибудь попьем кофе.

— Фу, разве на дороге кофе? Профанация! Потерпи, кофебудем пить в Брюсселе! Я знаю там одно кафе, «Локарно»…

— Так и быть потерплю! А капучино в твоем кафе подают?

Он вдруг расхохотался и резко затормозил.

— Ты что? — испугалась она.

Он повернулся к ней:

— Ника, Ника, ты только подумай, мы с тобой мчимся поавтобану из Германии в Бельгию как ни в чем не бывало, и ты так капризноспрашиваешь про капучино!

— Ну и что?

— Да это же чудо! Я только сию секунду осознал, какизменился мир! И это поистине прекрасно!

А что, в Москве тоже можно выпить капучино?

— Почему же нет? Можно, не везде, конечно, но можно! Иты уже не считаешься там предателем родины!

— Ну это ты загнула!

— Влад! — поморщилась она.

— Что — Влад? Уверен, что в КГБ меня все равно числятпредателем.

— Да наплевать КГБ на таких предателей с высокогодерева, у них и без тебя забот хватает. Почему бы тебе не приехать в Москву, непосмотреть на все своими глазами?

— Нет уж, уволь… — нахмурился он. — Не тянет!

— Ладно, поехали, Влад, а то я еще не скоро выпью кофе.

— Да-да, ты права…

В Брюсселе Ника чрезвычайно оживилась, не отлипала от окна,и глаза у нее сияли.

— Вот что, давай поставим машину и часочек погуляем,потом выпьем кофе и двинем в Гент, согласна?

— Конечно!

День был чудесный, солнечный, но ветреный, и бродить погороду было приятно. Он взял Нику под руку, она не противилась.

— Ох, Влад, какая же я идиотка! — вдруг горестновоскликнула она.

— Что случилось?

— Я забыла фотоаппарат!

— И я забыл… Ну ничего, сейчас купим, тоже мнепроблема! Я тебе подарю фотоаппарат!

— Не надо, у меня есть!

— Где?

— В Бонне.

— А мы что же, не запечатлеем друг друга на фонебельгийских достопримечательностей? На фоне фонтана Пис? Это нонсенс! Идемпокупать аппарат!

Какую марку ты предпочитаешь?

— Мыльницу, с другими я не справлюсь.

— Ника, это несерьезно, давай купим хорошийфотоаппарат!

— Я не хочу хороший! Я хочу мыльницу, чтобы нажать наодну кнопочку, и все!

— Но ведь такой у тебя уже есть!

— А мне лучше и не надо!

В результате он купил ей «Никон», правда самый примитивный.И когда вручил ей его, и она с благодарностью ему улыбнулась, он почувствовалсебя почти счастливым и ему безумно захотелось осыпать ее подарками.

— Говори, что ты еще хочешь?

— Я давно уже хочу капучино и какое-нибудь пирожное!

— Развратничаешь?

— Да! Обожаю развратничать! — весело засмеяласьона.

— А я бы съел что-нибудь посущественнее. Что-то япроголодался.

Он смотрел, как Ника наслаждается фруктовым тортом совзбитыми сливками, и у него комок стоял в горле. Когда то же самое ела Карина,его последняя подруга, его с души воротило.

— Ужас, как вкусно! — простонала Ника с набитымртом. И он отчетливо вспомнил, как в незапамятные времена Ника училась накаких-то курсах, занятия кончались поздно, он встречал ее и сразу совал в рукигорячий бублик, купленный у метро «Краснопресненская», и холодное красноеяблоко джонатан. Они шли по снегу через Шмитовский парк, и Ника требовала,чтобы он разделил с ней нехитрую снедь, а потом они самозабвенно целовались.Она тогда тоже восклицала; «Ужас, как вкусно!» Интересно, она помнит это?