И Филипп Аркадьевич подбежал к телефону, набралкакой-то номер и сказал:

— Будьте добры майора Витковского! Ах, вот как, черездва часа? Хорошо, передайте ему, что звонил Филипп Пешнев, нет, не Спешнев, аПешнев! У меня к нему срочное дело! Ах вот как, вы его помощник? Случайно неВадим? Отлично, Вадим! Пожалуйста, выпишите мне пропуск, я немедленно к вамприеду! Тут нельзя терять время! Спасибо вам, большое спасибо!

Он повесил трубку.

— Ну вот, вы слышали? Я сию минуту поеду на Петровку,этот Вадим, кажется, очень толковый парень… Наточка, детка, не плачь, мыпостараемся найти картину, я уверен, что они смогут… — он еще произнеснесколько фраз по-французски, обращаясь к бледному Пьеру Бувье, а потом добавилпо-русски: — Наточка, тебе ведь надо в больницу, да?

— Да, но…

— Никаких «но». Мама ждет! Нельзя заставлять ееволноваться, пусть мальчик тебя проводит, ты проводишь ее, правда?

— Провожу, — растерянно кивнул Валерка.

— Наточка, оставь мне ключи, сюда ведь должны приехатьс Петровки, все осмотреть, кстати, здесь ничего нельзя трогать…

— Но почему же вы не вызвали их сразу сюда? —поинтересовался Валерка.

— Как ты не понимаешь? Тогда мне пришлось бы делатьофициальное заявление, а это повлекло бы за собой массу всяких процедур, ипритом весьма неприятных, а мы сделаем все конфиденциально… Вместо толпымилиционеров сюда приедут в лучшем случае два человека, тихонько все осмотрят…Ты же знаешь, что Наточкина мама тяжело больна…

— Да, понимаю, — кивнул Валерка.

Наташа вручила Пешневу ключи, и тот, подхватив своегофранцуза, отбыл на Петровку.

Едва дверь за ним закрылась, как в комнату вбежала Алка.

— Он никуда не звонил! Я сняла вторую трубку! —закричала она. — Он жулик! Они заодно с тем бандитом. Все было подстроено.Ой, а где Степка? — Она распахнула дверцу стенного шкафа, заглянула туда изавопила: — Степанида! Ты спятила, да? Дрыхнешь без задних ног! А туттакие дела!

Степанида и впрямь спала, свернувшись клубочком в просторномстенном шкафу.

— А? Что? Что случилось? — Она широко раскрылаглаза. — Ой, мамыньки, я заснула. — Она вылезла из шкафа, потираязатекшую спину. — Ой, а вы чего такие? Что тут было, а?

— Ну ты даешь! — покачал головой Валерка. —Тут был вооруженный налет, а ты спишь себе, как Спящая красавица.

— Какой вооруженный налет, ты что мелешь?

Алка и Валерка быстро ввели ее в курс дела.

— Ох, матерь божья, что ж теперь будет? Может, в милициюпозвонить?

— Нет, мы сами! — заявил Валерка. — Мы самивсе сделаем.

— Что? — потрясенно подняла на него глаза Наташа.

— Мы вернем твою картину!

— А ты часом с глузду не съехал? —поинтересовалась Алка. — Как это ты вернешь картину?

— Как, я еще не знаю, но землю с небом сведу! Мы жезнаем, кто ее украл. И наше преимущество в том, что воры считают, будто мы —тупоголовые кретины, которые все принимают за чистую монету. На Петровку онпоехал! Конфиденциальное расследование! Кому он врет? Я же не новичок в этомделе. А тем более Алла догадалась взять вторую трубку. И он никуда не звонил! Акак все удобно! Наташа пойдет в больницу, а в это время он приведет сюда своегоконфиденциального сыщика! Да он полный идиот, этот Филиппок! Болван! Все тактопорно придумал. И француз этот такой же французский, как я! Филиппок его ещена лестнице предупредил, чтобы тот ни слова по-русски… — в страшномвозбуждении говорил Валерка.

— Но как же он?.. Ведь когда приедет Наткин папа…

— К тому времени мы должны вернуть картину!

— Если ее не увезут за границу! — заметила Алка.

— Да! Вот это самое страшное, но… Вывезти картину нетак уж просто, а если… Слушайте! А что, если… Что, если нам позвонить втаможню?

— Зачем?

— Предупредить! Сказать, что похищена картина Сислея ичтобы они…

— Валер, ты что? — перебила его Степанида. —Если бы мы были уверены, что они полетят на самолете! А если они на поездепоедут? Да неизвестно еще, в какую страну. Думаешь, по анонимному звонку всятаможня страны на уши встанет?

— Да, Степка, ты права… Просто я привык, что все летаютиз Шереметьева. Что же делать? Как им помешать?

— Я вот что думаю, — осторожно началаСтепанида, — если они и вправду заодно с тем бандюгой, то побоятся сразуза границу тикать… На них же подумают в первую очередь… Им, наоборот, надотуточки быть…

— Филиппку — да, а француз запросто может ехать… Адавайте вот что сделаем, позвоним на Петровку и попросим соединить нас смайором Витковским! — сказала Наташа.

— Зачем? Ясно же, что такого майора нет! Он же никудане звонил! — напомнила Алка.

— Я знаю! Но просто убедимся…

— А по-моему, надо все-таки заявить в милицию, —сказала Степанида. — И объяснить им, что твоя мама больна, ее нельзяволновать, а мы дадим все показания, какие нужно, и они быстренько найдутбандита!

— Не найдут! — покачал головой Валерка.

— Почему это?

— Потому что эти типы наверняка такой вариант тожепредусмотрели. Ну, в крайнем случае сделают у них обыск. Можешь быть уверена,что ничегошеньки там не найдут и вынуждены будут извиниться переддобропорядочными гражданами.

— Но они помешают им вывезти картину из страны! —воскликнула Алка.

— А почему ты так уверена, что они собираются вообще еевывозить? — резонно поинтересовался Валерка.

— Как почему? А француз?

— Я же тебе говорю, что он такой же француз, как и я.Да, он хорошо говорит по-французски, но это же еще ничего не значит. Его простоиспользовали как предлог, чтобы попасть в квартиру. Ну еще бы, человек приехализ Франции, жаждет увидеть неизвестное полотно Сислея, как же ему его непоказать? Ведь одного Филиппка ты бы не пустила?

— Ну, я не знаю…

— У него просто не нашлось бы достаточно убедительногоповода! А так все прекрасно. И вполне возможно, что на картину позарилсякакой-нибудь здешний коллекционер, обещал за нее бешеные бабки и все такое… Вовсяком случае, сейчас они побоятся ее вывозить из страны, я просто уверен.

— С чего ты так уверен? — хмыкнула Алка.

— А какая у них гарантия, что мы все-таки в милицию незаявим, а? Никакой! А милиция первым делом попытается перекрыть им возможностьвывоза. Нет, они, по логике, должны спрятать ее где-то тут, надежно спрятать,чтоб она, как говорится, остыла! А уж потом, если понадобится, они ее вывезут.

— А если по дипломатическим каналам? — испуганноспросила Наташа. — Они же могут передать ее какому-нибудь дипломату, ихведь не досматривают на таможне, или они могут вовсе дипломатической почтой ееотправить?