– Уже началось, – ответил я, засмеялся, топнул ногой ивелел: – По щучьему хотению, по моему велению, да будет Светланка такой жемолодой, сильной и красивой, какой была в тот день, когда я ее впервые увидел!

Она видела, как я спустился с крыльца, прошел по дорожке исел в машину. Та вырулила осторожно, чтобы не помять цветы на обочине, ипомчалась в сторону шоссе, хотя на самом деле я уже проскочил короткийпромежуток между Землей и Луной, на ходу проверяя разработки по преобразованиютемной энергии, влетел в офис на сорок седьмом этаже под старинным луннымколпаком – ему уже семь лет! – а Светлана проводила взглядом фантом,вернулась к зеркалу и принялась всматриваться в темное сморщенное лицо,счастливо замечая, как начинают медленно исчезать мелкие морщинки, а глубокиестановиться мелкими…

На планете планомерно сокращается население. Из семимиллиардов осталось около миллиарда, вроде бы тот самый «золотой миллиард»преуспевающих западных стран, хотя на самом деле нас, трансчеловеков, всегонесколько миллионов. Не больше десяти, это население большого города, хотя мыразбросаны по планете.

Остальные же – это просто человеки, люди, которым и такхорошо. Нет, они не стремятся в пещеры, они очень охотно пользуются всемиблагами нанотехнологий, получили от нас совершенно бесплатно идеальное здоровьеи практически неограниченную жизнь, которую всю проводят в развлечениях, ввиртуальных мирах. Никто из них не имплантировал чипы, для них это пугающе имерзко, тем более что стволовые клетки всем вернули молодость, они всегордятся, что даже зубы у всех родные, вырастающие, как у бобров, никогда нестирающиеся, всегда белые и красивые.

Быстро уходя по ветке технологий, мы еще не смотрим на нихкак на стадо диких животных, хотя с холодком понимаю – когда-то между намипропасть будет больше, чем между человеком и микробами. И это «когда-то» насамом деле очень близко.

Заглянул к Светлане, она наконец-то дала уговорить себявернуться в девический облик, молодая и красивая живет в мире, наполовинувиртуальном. В нем я обнаруживаю и «себя».

Присмотревшись, я сказал:

– Что-то в этом Владимире не совсем верно. Давай подправлю…

– Нет-нет, – сказала она поспешно.

– Почему? Я ничего не испорчу.

– Нет, – ответила она и взглянула мне в глазапрямо. – Меня он устраивает именно такой… как есть.

Каким я тебя сделала, прочел я на ее лице. С темипоступками, какие от меня ждала.

Некоторое время мы смотрели друг на друга, оба не знали, каквыпутаться из неловкой ситуации, даже я не знаю, ведь у меня всего лишь«расширенный» интеллект, а к «приподнятому» только подступаемся, наконецСветлана произнесла с прежней задорной улыбкой:

– Не надо, Володька, не ищи никаких слов. Я просто люблютебя… но тебя это ни к чему не обязывает.

Технологический прогресс ускоряется, интеграция человека скомпьютерными системами уже не вызывает шока. Увеличение и усиление разума идетстремительными темпами. Мы, став намного более разумными, начинаем создаватьеще более разумные системы, что позволит нам стать еще мощнее, развитее.

Началось стремительное приближение к сингулярности.

Уже сейчас начинаем создавать нечто еще более крутое,навороченное, так что при еще большем ускорении выйдем на тот промежутоквремени, когда мир окажется населен сверхлюдьми, которые отличаются от насбольше, чем мы… нет, не от обезьян, а от дождевых червей.

Тревожно.

Мы можем все предсказать… или хотя бы предсказывать с разнойстепенью вероятности, но что будет после сингулярности – представитьабсолютно невозможно.

Среди ночи был звонок, я взглянул на экран, что возник впространстве перед моими глазами, там двигались увеличенными в миллионы размеханизмы, показывая заключительный этап сборки первого настоящегонанобота-ассемблера.

– Свершилось! – выдохнул я. – И никогда мир уже небудет прежним…

Машина, уловив мой приказ, примчалась к дому и остановиласьвплотную с балконом на моем семидесятом этаже. Я видел по ее дрожи, что онабоится высоты и вообще довольно трусливая, не люблю вообще-то чересчуросторожных механизмов. Как часто конструкторы перегибают палку с этиммеханизмом самосохранения, это не дело, когда самолеты сами выбирают маршруты,чтобы облететь грозу, катера начинают бояться глубокой или быстрой воды,автомобили же предпочитают ехать в правом ряду и не увеличивать скорость сверхрекомендуемой.

В офисе я положил наше сокровище, что обошлось нам всемьдесят миллиардов долларов, под скан микроскопа. На экранах появилось этообразование, которое по инерции зовем чипом, хотя, конечно, это давно не чип,как дисплей давно не дисплей.

Ильдер, мой главный инженер, явился торжественный, припараде, даже шевелюру отрастил за сутки для такого случая, очки тоже исчезли, язаметил по блеску кристаллических глаз, что ради праздника все-таки поставилсебе самую последнюю модель, с трансфокатором и всеми наборами расширителей.

– Грустно, да? – спросил он. – Как все ждали наноботов!..А сейчас всюду молчание, хотя мы разослали пресс-релизы.

– Так уж совсем нет откликов?

Он пожал плечами.

– Есть. В десятке изданий, но и то не на первых полосах.Там, среди сообщений о забавных происшествиях и кустарных изделиях. Похоже,человечеству вполне достаточно того прогресса, что достигнут.

Я ощутил пугающую пустоту. И так нас осталось меньшемиллиона. Да где там миллиона, всего полмиллиона транслюдей, а всеостальное – «простые», между ними и нами все больше расширяется брешь, какмежду быстро расходящимися ветвями вида.

Ильдер смотрел с ожиданием. Я стиснул челюсти, пережидаяприступ внезапной тоски и отчаяния. В самом деле, не лучше ли начинатьпринимать эйфорины хотя бы изредка…

– Нет, – ответил я сквозь зубы, – нет.

Ильдер смотрел с непониманием.

– Что «нет»?

– Мы не остановимся, – ответил я. – Пусть дажевесь мир будет против.

Он всмотрелся в меня, в глазах блеснуло, словносфотографировал меня для потомства в последний день моей жизни.

– Нет, шеф, так нельзя.

– Что?

– Я вижу, что задумали. Тот раз мы были прижаты к стене,когда вы решились ввести себе первые наноботы. Но сейчас мы на вершине славы ибогатства. Не надо, шеф!.. Начнем неспешно подбирать добровольцев.

Я покачал головой.

– Ты же видишь реакцию. Этих добровольцев придется искатьдолго, а потом еще дольше объяснять и уламывать. Нет, брат, наше время еще непрошло.