– Их не исправить, – сказал инженер, верно угадав моимысли. – Логика в столкновении с верой проигрывает всегда.

– Пусть живут, как хотят, – согласился я. – Мы импредоставляем все, что запрашивают. Для них теперь – рай. Пустьпользуются, лишь бы нас не пытались заставлять жить по их доисторическимнормам.

Астероид уплыл в сторону, теперь в черноте космоса медленнодвигалась, освещенная с одной стороны, безобразная громада звездолета. Вернее,двигалась вместе с Землей, а так вообще-то висела над планетой в одной точке.Люди поднимались с помощью космического лифта, мы с Кульневым рассматривалиего, приближая настолько, что иногда заглядывали даже во внутренние строения.Огромный, как целый город, миллионы тонн перестроенного металла, двенадцатьсверхмощных двигателей, сама силовая установка занимает треть корабля, обшивкапостроена из трех слоев металла с уплотненными ядрами, такой плотностьюобладает разве что материя в нейтронных звездах.

– Сколько там огородов, – произнес Кульнев, фыркнул,дернул плечами. – Они даже коров с собой везут…

– Не смейся, – сказал я. – Это же наши предки.

– Я не смеюсь, – возразил он. – Просто дивлюсь…Это же все равно что застали бы крестоносцев, а то и римлян с персами.

– Не все принимают новое, – сказал я. – Не знаю,успел ли ты застать еще эпоху компьютеров, а ведь это было совсем недавно, таквот старшее поколение их так и не признало! Юмор ситуации был в том, чтостаршими менеджерами и генеральными директорами в то время были те жевосемнадцатилетние парни, что и рядовые работники. А старшее поколение –либо на калькуляторах, либо на пишущих машинках…

– Застал, – ответил он. – Правда, в самом смутномдетстве.

– Так вот, – сказал я, – для того природа и ввелаобязательность смерти. Чтобы старое поколение уступало дорогу новому. А то мытак и жили бы без компьютеров! Да что там компьютеры, не было бы ни паровозов,ни парусных кораблей, ни даже каменных топоров…

Он посмотрел на меня в глубокой задумчивости. Я видел, чтоза вопрос у него зреет, но в это время от установки донесся короткий звонок,блеснул свет. Инженер сказал с облегчением:

– Готово.

Тяжелая бронированная дверь исполинского агрегатараспахнулась, вышли пятеро в защитных одеждах. Я чувствовал устремленные наменя любопытные взоры, не часто видят персон моего ранга.

Инженер почтительно провел меня вовнутрь гигантскогоколпака. Всеми сенсорами я ощутил присутствие звездных энергий, душаужаснулась, но я молча встал на предложенную площадку из ребристого металла.

Инженер сказал торопливо:

– Постарайтесь сосредоточиться… замрите, ни единогодвижения…

Вдруг зачесался нос, рука дрогнула в инстинктивном жестевзлететь вверх и поскрести ногтями. Вовремя сдержался, в голове однадоминирующая мысль: а будет ли считаться движением, если шевельну крыльями носаили хотя бы пошлю туда порцию крови… в это время полыхнул свет, я ощутилсильнейший жар.

Подошвы так и не отрывались от поверхности плиты, но со всехсторон хлынули совсем другие запахи, звуки. Я под куполом такой же формы,только поменьше, свет чуть тусклее. С лязгом распахнулись металлические двери,в зал вбежали техники, за ними шел улыбающийся Кульнев.

Он еще издали, как генсек, принимающий гостя, протянул рукуи пошел с нею ко мне, так ходил Коля, держа ладонь как лезвие меча с широкимоконечьем.

– Ну как? – спросил он весело. – Недолго?

Я взглянул на часы, перелет длился сотую долю секунды, потомпод ноги. Плита та же, только по краям оплыла от страшного жара. Кульневперехватил мой взгляд, кивнул.

– Да-да, ее захватило с вами. Пока так, потом отладим. Добропожаловать на Плутон!

Мы вышли из купола, оказавшись на площадке, взметнувшейся накилометровую, если не больше, высоту. Под оранжевым небом с быстро бегущимитемными волнами, похожими на всплески темной материи, раскинулся дивный город,при взгляде на который по всему телу пробежала дрожь. Здесь не выравнивалипочву, то ли сил не хватило, то ли спешили: кварталы стоэтажных домов дивнойформы поднялись на островах, особенно плотно застроен центральный: ни одногодюйма свободной почвы, некоторые вырастают из жидкости, то ли жидкого гелия, толи метана.

Среди знакомых по форме зданий, похожих на поставленныестолбиками карандаши с остро заточенными кончиками, попадаются и менеепривычные цилиндрические колонны, взметнувшиеся на километровую высоту,верхушка у них в виде глубокой перевернутой тарелки, но есть и совсем странные,словно их строили не люди, а то ли разумные насекомые, то ли мыслящаяплесень – я смотрел и смотрел, не в силах проникнуться замыслом и ощутитьв не укладывающихся в сознании линиях красоту или рациональность замысла.

Мир внизу тоже словно залит расплавленным золотом, все времякажется, что за горизонтом вселенский пожар, в котором сгорают звезды и самигалактики, сердце начинает стучать тревожнее, а температура сама по себеподнимается, будто готовит организм к отражению внезапной атаки.

– Красота, – сказал я. – Вообще-то я глух ккрасотам живописи… от рождения. Как и к музыке. Но сейчас у меня в самом деледуша поет и машет крылышками! Даже не думал, что во мне такое есть.

– Душа?

– Крылышки, – ответил я. – Чувство прекрасного.Или оно не желало просыпаться, когда мне предлагали восхищаться всякойпримитивной ерундой? Работами древних египтян, каких-то дохлых эллинов иливечно пьяных художников прошлых веков?

Он сказал серьезно:

– Вы не один такой. Видимо, эволюция заранее готовилась ктакому скачку. Тот, кто восторгается разными тицианами, тот никогда не дорастетдо понимания этих красот… Ладно, давайте к делу. Хотите взглянуть на площадку,где планируем построить установку, о которой я вам говорил?

– Да, хотелось бы.

– Нам сюда.

Вообще-то при слабой гравитации Плутона можно простоспрыгнуть, но так спускаться будем до вечера… который наступит черезвосемнадцать лет, а капсула скоростного лифта мягко загудела, взвыла, и черездве минуты створки распахнулись. Замерзший метан легонько хрустнул под ногами,Кульнев пошел рядом, готовый поддержать меня, если допущу промах, но я и сампостоянно соразмерял движения с малым весом, ведь Плутон даже меньше Меркурия,хотя все равно при каждом шаге чуточку приподнимало над поверхностью.

Я напоминал себе, что сейчас день, а та яркая звездочка надгоризонтом – наше Солнце, настолько далекое, что не греет и даже несветит.

Кульнев указал в темное небо.

– А теперь взгляните, как вы можете…

Я добавил весь спектр, восторг пробежал по жилам. Вообще-топо нейронной сети, но ладно, пусть жилам. И воспламенил сердце. То самое,которое рисуют в форме червового туза, а в моем случае в самом деле –пламенный мотор. Мы привыкли считать, что за Плутоном – конец Солнечнойсистемы, пустота, настоящая пустота, ведь между планетами хоть какой-то мусориногда пролетает, всякая там пыль, метеориты, астероиды, не зря же называеммалым космосом в отличие от Большого, который открывается здесь…