Он криво улыбнулся.

– Время авантюристов?

– Пусть даже так, – ответил я. – Хотя я вообще-тоне вижу риска. Кроме того, мы знаем, что это такое, чего ожидать, какая можетбыть реакция организма. Словом, что я тебе объясняю? Вызывай бригаду.

Он покачал головой, но спорить не стал, только смотрел наменя пристально, анализируя сокращения моих лицевых мышц, движение крови повенам, участившееся дыхание. По неслышному вызову появились неизменныеКондрашов и Пескарькин уже со своими заместителями и помощниками, этого вполнедостаточно, подготовили аппаратуру. Сложность в том, чтобы заменить нейронмозга, а если пройдет успешно, то остальные будут подсоединяться к немуавтоматически, всякий раз заменяя отрезок живого нерва, у которого проводимостьв миллиард раз ниже, механическим, с его проводимостью, равной скорости света.

Мы настолько привыкли, что «мысль быстрее всего», что незадумываемся о том, что длиннорукий не так быстро отдернет руку, обжегшись, чемкороткорукий, все из-за того, что сигнал от обожженного места должен спервадойти до головы, получить команду отдернуть руку от опасного места, затемпослать сигнал удаленным мышцам поспешно сократиться.

Мы смеемся над динозавром с длинной шеей, у котороговыпрыгнувший откуда-нибудь зверь быстро откусывает голову, а тело еще идет,идет, идет, наконец сигнал о случившемся доходит до передних ног, ониподгибаются, безголовый динозавр падает на передние лапы, а задние еще делаютпару шагов, до них дойдет позже.

Смешно, но у нас самих та же скорость. Просто мы к нейпривыкли. А суетящаяся белка или мышь кажутся существами из другого времени,настолько быстрые у них движения благодаря крохотным размерам.

Смешно, конечно, ожидать хоть чего-то от замены одногонейрона, но я все равно инстинктивно прислушивался, хотя умом понимаю дурость,но на чувства ни один трансчеловек еще не покусился, уже понятно, что человексостоит из чувств, а так называемый ум – это его мелкий, хоть и самыйрасторопный слуга. Причем такой слуга, что без хозяев жить не сможет: дай емусвободу – быстро умрет, потеряв цель жизни.

Обследования отрапортовали, что все безукоризненно, никакогоотторжения, хмурый Кондрашов принес еще партию энов, на этот раз провели заменубез такого страха и напряжения, а через два дня, когда удостоверились в полнойсовместимости, я подал первую команду энам. С этой минуты они начинаютсоздавать себе подобных, постепенно заменяя прилегающие участки нервной тканиискусственными компонентами.

Ночью впервые за много лет меня мучили кошмары. Снилосьнечто жуткое, я постоянно падал в пропасти, сердце замирало в смертном страхе,затем меня несло в нейтронную звезду, я повисал в черной пустоте и, холодея,понимал, что это даже не темная материя, а именно ничто, доматерия, довремя,довселенная.

Утром проснулся в холодном поту, застыл в страхе, не услышавпривычного биения сердца. И вообще что-то странное, словно сон продолжается. Япопробовал встать, ощущение такое, что поднимаю гору. Сердце не бьется, как неработают и легкие, не слышу внутренних органов вообще…

В страхе поднялся, тело будто чужое, двигаюсь с невероятнымусилием, всякий раз преодолевая сопротивление…

За окном что-то странное: над тарелкой с орешками и зернамизависла в воздухе, медленно-медленно двигая крыльями, словно засыпающая рыба,птичка, в которой я с изумлением узнал синичку. Целую минуту она опускалась накрай кормушки, лапы выдвинулись, как у приземляющегося лайнера шасси, медленносомкнулись на крае тарелки, коготки заскользили по скользкому фарфору.

Крылышки сложились, синичка опустилась на лапы и сталапохожа на воробья, сердитого и нахохленного. Обычно синички, прыгнув кзернышкам, хватают одно и тут же улетают, пока не согнали другие, но эта сидит,словно заснула. И ту?? как молния свернула в мозгу, я чувствовал, какраскрываются шире мои глаза. Одно дело предполагать, как буду чувствовать себяс замененными нейронами, другое – ощутить…

Это не мир замедлился в сотни тысяч раз, это я ускорился…нет, тело осталось тем же, но процессы в мозгу идут с непривычной скоростью…опять же не совсем так, именно с привычной и естественной для такой структурыскоростью. Так это примерно в триста тысяч раз быстрее, чем у того Владимира,каким я был вчера.

Я измаялся, пока добирался до работы. Твердо решил, чтопоследний раз вот так по-старинному, лично, а отныне буду только черезголограммы. Для меня нынешнего за эти четыре минуты, что добирался от квартирыдо офиса, прошло несколько недель, на двадцатой секунде я догадалсяподключиться к Сети, усвоил семьдесят терабайт новостей, прошел курсуглубленной диагностики клеточных ядер, хотя на фиг это мне, просмотрел все опогружениях на дно Тихого океана и даже выучил строение морских ежей.

К дверям офиса я подходил, уже усвоив все-все, что знает илидумает, что знает, человечество к этому дню, это не так уж и много, а рецепторыпостоянно ловят, обрабатывают и раскладывают в памяти всю лавину новостей,открытий, изобретений, улучшений, дополнений и новых идей, пусть даже самыхнелепых.

В холле встретил Кондрашова, я видел, как тусклые глазаблеснули, он начал поворачивать в мою сторону голову, словно двигалтысячетонную орудийную башню линкора, губы стали приоткрываться дляприветствия, я поднял руку и указал на экран дисплея. Думаю, мои движения самоечто ни есть совершенство, ибо я не могу позволить себе лишнего взмаха: это жебороться с инерцией, преодолевать сопротивление вязкого воздуха, что простоноровит поджечь одежду трением.

Кондрашов еще смотрел на меня, губы медленно сложились дляпервого звука, а на экране уже появились слова: «Дорогой Кондратик, я тебя тожеприветствую!.. И тоже рад тебя видеть. И во первых строках своего письма спешузаверить, что усе прошло хорошо. Но вы мне все обрыдли, черепахи несчастные. Ясейчас пройду по лаборатории, осмотрю и везде оставлю ЦУ, но с этого дня свами, недобитыми улитками, буду общаться только по электронной связи. Ну, тыпонял. Целую, шеф».

Преодолевая сопротивление воздуха, я в самом деле прошелсяпо всей лаборатории. С нынешним массивом полученных знаний еще не разобрался, вголове каша, все только укладывается, но уже вижу, где что нужно сделать впервую очередь, как расшить узкие места, и где могут возникнуть трудности вбудущем и… даже как их предотвратить.

На экранах вспыхивали длинные послания, сотрудники пялилисьв недоумении, никто еще не заметил меня, это уже потом, когда начнутпросматривать записи, заметят молниеносно прошмыгивающий призрак, буквальноразмазанный на сотни метров.

Самая большая трудность из-за разницы в скорости мышления имеханическом несовершенстве тела.

Если бы мои мыслительные процессы протекали быстрее втроеили пусть даже в десять раз, я еще мог бы общаться с коллегами, всякий раздемонстрируя молниеносность мышления, быстроту реакции и очень точный подборслов, но когда в сто тысяч раз, это уже не лезет ни в одни ворота.